Несколько ночей назад я заметил второй сон, второе окно, светящееся на некотором расстоянии от первого. Это был чародей, мистер Орфуин: где-то на «Чатранде» Арунис спал и посылал свое сон-я бродить по кораблю. Я не осмеливался приблизиться к нему: что, если мои новые навыки подведут меня, и я провалюсь в сон чародея? Что, если он почувствует меня за окном и притянет к себе какой-то магией? Рамачни дал мне силу управлять моими снами, задача, с которой я едва справляюсь. Но если бы Арунис прикоснулся ко мне в его...
— Вы стали бы его рабом, как во сне, так и наяву, — убежденно сказал Орфуин. — И когда он покончил бы с вами, он смог бы зажать ваш разум, как воробьиное яйцо, между двумя пальцами и раздавить. Или играть с ним до конца своей жизни.
Он резко встал, словно стряхивая с себя чары, и подошел к краю своей террасы, где ветер с черной реки трепал его редкие волосы:
— Быть заключенным в невидимую камеру этого мага, стать жертвой любой пытки, которая придет ему в голову, навсегда. Едва ли во всех мирах может быть более ужасная участь.
Фелтруп ничего не сказал. В клубе кто-то настраивал мандолину.
Все еще повернувшись к нему спиной, Орфуин добавил:
— Вы знали это в своем сердце, не так ли? До того, как добровольно прыгнули в его сон.
— О, — сказал Фелтруп, — вы угадали.
— Только сейчас, — сказал Орфуин. — Вы были тем маленьким иддеком, который прятался под моим стулом. Первое такое существо, которое я увидел за много месяцев. Тем, кто выплыл из Реки примерно через двадцать минут после прихода Аруниса.
— Да, — сказал Фелтруп, — хотя и не знал, что стану тем странным существом, сплошными щупальцами и сочлененным панцирем. Но я должен узнать, что он делает, потому что даже издали, со страхом глядя на окно его сна, я знал, что он готовится к решающему шагу. Может быть, решающему шагу в его борьбе со всеми нами. Как я мог просто смотреть, как он это делает, и даже не попытаться узнать, что это такое? Так что да: я подошел поближе и наблюдал, как он расхаживает по вашему клубу, сначала притворяясь обычным посетителем, но постепенно сбрасывая притворство по мере того, как его нетерпение росло. И когда он повернулся ко мне спиной, я собрал все свое мужество и прыгнул.
Трактирщик снова повернулся к нему лицом:
— Вам повезло, что вы стали иддеком. Я видел, как чародей удивленно обернулся в тот момент, когда вы появились. Он почувствовал ваше вторжение в свой сон и стал бегать от двери к двери, чтобы посмотреть, не пришла ли Макадра. Его взгляд упал на вас, но он повидал на своем веку много иддеков и не придал этому значения. Но если бы вы приняли эту форму...
— Он бы наверняка меня узнал, — сказал Фелтруп, поднимая свою искалеченную переднюю лапу и подергивая обрубком хвоста.
— Вам повезло и в другом смысле, — сказал Орфуин. — У иддеков очень острый слух. Я полагаю, вы слышали, о чем они говорили на этой террасе?
— Многое из этого, мистер Орфуин, — сказал Фелтруп, — и все, что я слышал, было ужасно. Арунис стремится к полному уничтожению человеческих существ моего мира! И эта женщина, Макадра, разделяет его желание, хотя и отрицает это — и он что-то прошептал, что-то, чего я не расслышал, и оно жестоко ее потрясло. И все же я до сих пор понятия не имею, кто она такая. Вы можете мне рассказать?
Орфуин достал из кармана тряпку и подошел к одному из окон, выходящих на террасу. Он подышал на маленькое квадратное стекло и протер его дочиста.
— Макадра Хиндраскорм, — сказал он с отвращением, — очень старая чародейка. Обманщица смерти, как и Арунис. Все маги, как правило, долго живут, но некоторым нужно только бессмертие. Хотя никто по-настоящему его не достигает. Они, как Макадра и ее слуги из Общества Ворона, используют все свои магические навыки в погоне за ним и, действительно, могут прожить очень долго — но становятся больными, бледными и вызывают отвращения у естественных существ. Другим, таким как ваш мастер Рамачни, предоставляется своего рода расширенная аренда: силы вне времени растягивают их жизнь на сотни или даже тысячи лет, но только в погоне за очень великим деянием.
Фелтруп со скрипом выпрямился, едва не опрокинув маленький столик.
— Вы хотите сказать, что как только Рамачни выполнит возложенную на него задачу, он умрет? — воскликнул он.