— Это так, — согласился Талаг. — А вот кое-что похуже. Те, кто не верит в тебя, — Энсил, например, — полностью отвергают тебя, как слабака и мошенника.
— Мне не нравится, как они на меня смотрят, — сказал Таликтрум.
— Нравиться, не нравиться — что это такое? — огрызнулся Талаг. — Обращай меньше внимания на свои чувства и больше на содержание этих взглядов. Скажи мне, пророк, что стоит за ними?
Таликтрум посмотрел на свои руки.
— Нужда, — наконец сказал он.
— Верно, — сказал Талаг, — нужда. Они верят в Того-Кто-Видит, потому что боятся собственной слепоты. Боятся того, что может произойти с кланом, в том будущем, которого они не могут видеть.
— Отец, — внезапно сказал Таликтрум, — заложники — не единственная наша защита, верно?
Талаг поднимал свой бокал; теперь он медленно поставил его на стол.
— Если случится худшее — если мы потеряем их всех, — у вас есть другой план? Что-то, к чему можно прибегнуть в качестве последнего средства?
Старик молча посмотрел на своего сына. Наконец он сказал:
— Стал бы ты так долго следовать за каким-нибудь дураком, если бы у него не было такого плана?
— Тогда почему вы не поделились им со мной? Вы чуть не унесли секрет с собой в могилу!
Талаг просто смотрел на него, не улыбаясь.
— Старейшины знают? — спросил Таликтрум.
— Некоторые, — кивнул Талаг, — и еще некоторые избранные. Всего десять.
— Но я тоже должен знать!
— Таликтрум, — сказал его отец, — тебе не приходило в голову, что, если мы потеряем заложников, первым результатом вполне могут стать твои пытки? Роуз отведет тебя на камбуз, сунет твою ногу в мясорубку Теггаца и задаст некоторые вопросы, призванные облегчить убийство всех нас. Есть некоторые ответы, которые командиру лучше не давать. Не беспокойся о нашем последнем шаге. Посвяти свою энергию тому, чтобы нам никогда не пришлось его сделать.
Таликтрум уставился на своего отца, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие. Наконец, тревожно дернувшись, он бросился к Талагу, наклонился к нему и вцепился в его стул.
— Я бы снова последовал за вами, — сказал он. — Возобновите ваше командование, милорд! Вам не нужно ничего разведывать, как раньше. Это можем делать мы. Вы можете вести нас прямо отсюда, пока снова полностью не станете самим собой. Только подумайте, как икшели сплотились бы вокруг вас! Их разногласия рассеялись бы, как облако дыма.
Талаг отхлебнул вина. Затем он встал, заставив своего сына отступить на шаг. Он был почти на голову выше Таликтрума. Его глаза сверкали гневом и отвращением.
— Да ну? — спросил он. — После того, как я поддержал этот уродливый культ, который ты создал вокруг себя? Хотя это оскверняет кредо, которое сохраняло нас на протяжении веков — ни одна жизнь никогда не должна быть возвышена выше потребностей клана? Я спасаюсь от крыс и нахожу свой дом в руинах, а мой народ настолько напуганным и сбитым с толку, что они поверили бы во что угодно — и закончили бы тем, что преклонили колени перед самим Мугстуром, если бы дело зашло намного дальше. Ты думаешь, я могу руководить, заявив, что я подписываюсь на этот вздор, что твое видение — это мое собственное? «Ах, но это было вчера, икшели Дома Иксфир. Сегодня вы должны принять слово не пророка, а Лорда Талага. Или какую-то запутанную комбинацию того и другого». Нет, Таликтрум. Ты хотел командовать. Ты жаждал этого, как пьяница своего вина. Теперь ты командир, и должен продолжать им быть.
— Я не всегда этого хотел, — сказал Таликтрум почти умоляюще. — Было время до всего этого, до того, как вы начали меня учить. Мои флейты, отец, вы помните, как хорошо я...
Талаг выплеснул вино в лицо своему сыну.
— Найди предателя и накажи его, — сказал он. — У каждого из нас было детство. Оно мертво и ушло в прошлое, и я больше не буду о нем говорить.
Глава 12. ПАСТЬ МАСАЛЫМА
24 илбрина 941
Голод, жажда, потеря крови: таков был диагноз доктора Рейна. К счастью, кровотечение оказалось легко остановить; раны принца выглядели плохо, но были неглубокими. Каюта была подготовлена молниеносно, кровать извлечена из обширного хранилища обломков первого класса, новый матрас сшит и набит, угольная печь установлена на полу, а ее дымовая труба выведена через иллюминатор. «Мне не холодно», — пробормотал принц, ненадолго просыпаясь, но Роуз больше не хотел рисковать. Он принес свои собственные пуховые подушки для больного и взбил их, когда принца вносили внутрь. Таша наблюдала за его усилиями с мрачным весельем. Капитан не хотел, чтобы его казнили в первом же порту захода.
Но был ли этот длому действительно тем, за кого себя выдавал? Двое других длому так считали, безусловно. Ибьен сказал, что узнал лицо принца по монетам, и даже Болуту заявил, что узнал черты правящей семьи.