Олик снова проснулся, с тяжелыми веками и слабый, но только на то время, чтобы схватить капитана за руку и произнести предупреждение:
— Прижмитесь к берегу так близко, как только осмелитесь. Это убережет вас от течения. И вы должны немедленно изготовить флаг — леопард, прыгающий на красное солнце, оба на черном фоне, — иначе батареи масалымского утеса обрушат на вас столько железа, что потопят этот корабль одним весом.
— Это ваше знамя… сир? — спросил Роуз.
Олик слабо кивнул.
— И когда вы благополучно пройдете под этими пушками, считайте, что вам заплатили за сражение с карисканцами. Отправляйтесь в Масалым, капитан. Только там вы сможете безопасно отремонтировать свой корабль. Теперь, я думаю...
Он снова провалился в сон. На этот раз он был глубоким, и Роуз приказал не входить в каюту никому, кроме Фулбрича и Рейна.
Примерно в то время, когда принц провалился в сон, на юге начал подниматься сильный дым. Он быстро распространился (или «Чатранд» быстро несло к нему) — низкий, черный и кипящий над сушей и водой. Из-под покрова дыма появлялись и исчезали темные громады — странно мерцающие корабли армады, — время от времени облизываемые вспышками огня. Таша направила подзорную трубу своего отца на сражение. К счастью, оно происходило все еще слишком далеко, чтобы Таша могла разглядеть детали, но даже размытая и нечеткая картина была ужасающей. Дерево и камень, сталь и змеиная плоть, вода, город и корабли: все это находилось в столкновении, смешиваясь и истекая кровью в дымке огня. Нандираг: так назвал город принц Олик. Как он будет называться после сегодняшнего дня, и кто останется, чтобы дать ему название?
К ночи «Чатранд» подошел к берегу на расстояние лиги. Отсюда можно было невооруженным глазом увидеть эффекты бурного течения: мощный крен, скольжение, как будто корабль был человеком, идущим по ковру, в то время как дюжина рук тянула его в сторону. Как далеко оно нас занесло? спросила себя Таша, изучая берег в отцовскую подзорную трубу. Сколько пройдет времени, прежде чем оно втянет нас прямо в сражение?
Самое близкое к «Чатранду» побережье представляло собой линию высоких серебристо-серых холмов — скалистых, увенчанных лохматыми лугами и изрезанных трещинами, как шкура слона. В последние минуты дневного света Таша увидела темные валуны и острые одинокие деревья, стену из полевых камней, которая, возможно, отмечала границу какого-нибудь пастбища; тут и там над морем висели огромные вьющиеся лозы, покрытые гирляндами огненно-красных цветов. Среди цветов поднимались и оседали облаками крылатые существа, крошечные птички, большие насекомые или что-то совсем другое.
Уже опустилась темнота, когда они вышли из течения. Безошибочно: линия бурлящей воды и беспорядочных волн, внезапная вздымающаяся зыбь по правому борту, кажущееся усиление ветра. Последовало сражение с волнами: Роуз расправил паруса, за считанные минуты отогнав их еще на пол-лиги к берегу. Затем он повернул корабль на север и приказал развернуть почти все паруса. До рассвета они ползли на север, следуя узкой, безопасной дороге между течением и утесами.
Таша наблюдала, как корабль поворачивает на север, и чувствовала холодную дрожь. Это случилось. Они делали именно то, чего, по их словам, никогда не должны были делать: отдавали Нилстоун прямиком в руки зла. Были ли какие-либо сомнения в том, что Масалым — зло? Город являлся частью Бали Адро, империи, которая даже сейчас разрушала другой город у них за спиной, этот Нандираг. Но был ли какой-то другой выбор? Корабль тонул. Без ремонта он не мог ни плыть, ни сражаться, не мог сохранять Нилстоун в безопасности. И еще был небольшой вопрос о еде.
Нипс и Марила легли спать на полу гауптвахты, рядом с камерой Пазела. Таша хотела пойти к ним, страстно желала этого, но не могла. Она подошла к Фулбричу и поцеловала его долго и глубоко, положив руки ему на плечи и прислонившись спиной к дверному проему его маленькой каюты. Его руки сжимали ее бедра, два пальца касались ее кожи под рубашкой. Он попытался уговорить ее войти, но она покачала головой, задыхаясь и дрожа; время еще не пришло. Она оставила его, вслепую пробежала по нижней орудийной палубе, взбежала по Серебряной Лестнице и прошла сквозь магическую стену. Распахнув дверь каюты Герцила, она налетела на него и ударила обоими кулаками в грудь. Герцил пинком захлопнул дверь. В соседней комнате Болуту услышал ее проклятия и рыдания, а также ответный голос воина, низкий, интимный и строгий.