Сержант Хаддисмал ворочался в своей каюте. Когда ему удавалось заснуть, один и тот же объект настойчиво вставал в его снах. Рука, пульсирующая, желто-серая, каким-то образом одновременно мертвая и живая, ощупью пробирающаяся по кораблю со своей собственной миссией.
Рука Шаггата, и его сон был едва ли более странным, чем реальность, которая его породила. В этот вечер он осмотрел Шаггата: сначала невооруженным глазом, затем с помощью рулетки. Невероятно, но трещины, которые угрожали статуе, перестали расти и даже — очень незначительно, но безошибочно, поскольку Хаддисмал тщательно хранил записи — сократились. Безумный король был не просто жив внутри своего каменного проклятия. Он исцелялся.
Многие другие разделяли беспокойство тураха. Всю ночь леди Оггоск просидела без сна в средней рубке и, раздражая других заключенных, бормотала имя Таши. Всю ночь Роуз расхаживал по квартердеку, прислушиваясь к своему кораблю, притворяясь, что не обращает внимания на насмешки и шепот призраков, которые ходили рядом с ним. Всю ночь гремели трюмные насосы, и мужчины пели песни о дальней стороны Алифроса, изливая море, пока оно вливалось внутрь через скрытую рану корабля.
На рассвете утесы стали выше, а растительность на их вершинах — пышнее и зеленее. Роуз последовал совету принца и подвел их поближе к берегу — они плыли всего в миле от скал. По продуваемому ветром склону холма ходили животные (не совсем козы, не совсем овцы), которых пас пастух-длому с двумя собаками, бегавшими кругами вокруг. Увидев «Чатранд», длому заставил своих животных убежать. Они пронеслись через вершину холма и исчезли.
День был ясный, вода прозрачная на восемь фатомов. Тем не менее, плыть было непросто — ветры постоянно меняли направление, — и, несмотря на всю ярость Роуза, его люди были неуклюжими и медлительными. Они слабели от голода, сбитые с толку страхом. Слухи распространялись по кораблю, как зловонные испарения: икшели планировали казни. Нападавшие на длому карисканцы все еще находились на свободе в трюме. Арунис расхаживал по верхней палубе при лунном свете. Пазел и его друзья подрались из-за того, что один из них перешел на сторону чародея.
Поздним утром они внезапно набрели на крошечную бухту, окруженную высокими стенами и круглую, как блюдце. Остатки нескольких каменных зданий склонились прямо над волнами, без крыш и заброшенные. И там была лестница — длинные, крутые пролеты, высеченные в скале, начинающиеся у руин и змеящиеся взад и вперед по расщелине в стене. В пятистах футах над головой они достигали освещенных солнцем вершин утесов. И там моряки с восторгом увидели очертания трех фруктовых деревьев, с чьих ветвей свисали ярко-желтые шары.
— Яблоки! — провозгласил кто-то, вызвав возбужденную болтовню.
— Сомневаюсь, — сказал Герцил.
Таша мельком взглянула на своего наставника. Он прав, сомневаясь, подумала она. Герцил всегда был прав; его можно было почти возненавидеть за эту черту характера. Но Таша быстро отвергла эту мысль и покраснела от стыда.
Болуту появился на палубе и громко предупредил, что на Бали Адро много фруктов, которые годятся только для диких существ. Но мужчины не слушали. Они нашли фруктовый сад, и деревья стонали от яблок. Их голодные дни подошли к концу.
Роуз вызвал офицеров в дневную каюту. Таликтрум, присоединился к совету, без приглашения. Матросы расхаживали, вне себя, пожирая глазами берег. Но им не пришлось долго ждать. Десять минут спустя дверь распахнулась, и капитан вышел к ожидающим его людям. В его руке была бутылка отличного кесанского рома.
— Мы спустим на воду короткий полубаркас, — сказал он. Затем, перекрикивая радостные возгласы, добавил: — Не для яблок — они второстепенны, и мы можем даже отказаться от них, если возникнет опасность. Прежде всего нам нужна тактическая информация. Нам нужно взглянуть на эту страну, прежде чем мы поплывем в неизвестную гавань по слову безбилетника, и...
— Мы должны действовать очень быстро, — вмешался Таликтрум. — Кто знает, сколько глаз наблюдает за нами с вершин утесов, даже сейчас?
Матросы ахнули: никто не прерывал Красного Зверя. Сам Роуз выглядел так, словно испытывал искушение сбросить Таликтрум в море. Но, тяжело дыша, он продолжал:
— Мне нужен кто-то, кто может бегом подняться по этой лестнице. Сборщики яблок последуют по нашему сигналу, если этот человек не обнаружит опасности. Он будет первым, кто ступит на Южный материк, и заслужит большую честь. Скажите мне сейчас: кто сильный, кто смелый? Кто хочет сегодня творить историю?
Поднялось много рук, включая руки Таши и Герцила, но капитан выбрал высокого эмледрианского моряка по имени Хастан. Таша улыбнулась такому выбору. Ей нравился Хастан, тихий марсовый, который обычно был слишком смущен, чтобы говорить в ее присутствии, но который танцевал с ней на верхней палубе, когда мистер Драффл играл на скрипке.