Роуз передал ему бутылку рома.
— Пейте поглубже! — сказал он. — Это придаст вам и силу, и мужество.
Хастан сделал головокружительный глоток и причмокнул губами:
— Вы джентльмен, капитан.
Роуз забрал бутылку обратно, свирепо глядя на него:
— Тщательно пережевывайте яблоки. Не позволяйте мне увидеть, как вы глотаете пищу, как свинья.
Через несколько минут лодка была на воде с шестью гребцами, двумя наблюдателями-икшелями («Я доверяю нашим глазам больше, чем их», — сказал Таликтрум) и очень большими корзинами — именно такими, на какие надеялись моряки. Все глаза следили за продвижением лодки, за ее скольжением в защищенную бухту, за прыжком Хастана в прибой и барахтаньем по гальке, за его бегом по лестнице. Роуз сделал удачный выбор: Хастан был проворен, как горный козел. Он поднялся на сотню футов прежде, чем остальные вытащили полубаркас из волн.
Пятеро носильщиков корзин сгрудились возле руин, ожидая сигнала «Чатранда» о том, что можно безопасно подниматься. Люди с подзорными трубами наблюдали за Хастаном, который все еще бежал, приближаясь к вершине. Только на последнем пролете он остановился, чтобы перевести дух. Затем поднялся по последним ступенькам и скрылся среди деревьев.
Там он стоял, прислонившись к стволу, и смотрел на незнакомый мир. Он был неподвижен на удивление долго. Когда, наконец, он повернулся, чтобы посмотреть на «Чатранд», его лицо было полно удивления. Он медленно взмахнул поднятой ладонью к небу: сигнал чисто. Затем он сорвал яблоко, понюхал его и откусил кусочек.
Хастан в предвкушении затаил дыхание, затем прожевал, обдумал, проглотил. Затем он подбросил яблоко в воздух, поймал его и принялся жадно есть. Люди на верхней палубе взревели.
— Тихо, вы, глупые обезьяны! — прошипел Фиффенгурт, хотя он был так же счастлив, как и остальные. Сигнальщик взмахнул флагом, и носильщики корзин начали подниматься.
Хастан доел яблоко и выбросил сердцевину.
— Обжора, — сказал Роуз.
Мужчины добрались до вершины и стали обдирать деревья. Они работали быстро и вскоре собрали все фрукты, которые были в пределах досягаемости. Но на корабле их ждало восемьсот человек, поэтому один за другим они отошли от края утеса в поисках других плодовых деревьев. Таша наблюдала за ними в свою подзорную трубу, думая: Возможно, это фруктовый сад.
Но мужчины не вернулись. Прошло пять минут, затем десять.
— Черт бы побрал этих дураков! — воскликнул Таликтрум. — Они наедаются, как сопляки в кондитерской! Вам, гигантам, нельзя доверить самую простую задачу!
Двадцать минут. Ни одна ветка не шелохнулась на вершине утеса. Мужчины смотрели друг на друга с растущей тревогой. Затем Таша увидела, как Герцил сделал нечто поразительное: он коснулся локтя Розы, отвел капитана от поручня и прошептал что-то ему на ухо.
Сначала Роуз никак не отреагировал на слова Герцила. Затем он стряхнул с себя воина, подошел к перилам квартердека и склонился над своей командой.
— Никаких криков, никаких воплей, — сказал он низким и язвительным рокотом. — Хаддисмал, готовьте своих турахов. Альяш, я хочу, чтобы их поддержала сотня матросов. Клинки, шлемы, щиты — опустошите оружейную, если понадобится. Фиффенгурт, готовьте восьмидесятифутовик для немедленного спуска. Мы собираемся забрать наших людей.
Толпа мгновенно разделилась, каждый мужчина помчался на свою работу. Нетерпеливые, одобрительные взгляды пробежали между ними: они боялись, но беспомощное ожидание было еще хуже. Нападение! Кто бы ни схватил их товарищей по кораблю, он понятия не имеет, во что вляпался.
— Роуз виноват в миллионе грехов, — тихо сказал Фиффенгурт Таше, — но оставить команду позади не входит в их число.
Матросы роились вокруг баркаса и восьмидесятифутового катера, освобождая их для спуска в залив. Турахи собирались, надевая нагрудники и кольчуги, ощупывая свои длинные луки на предмет трещин. Они работали в жуткой тишине, как и приказал Роуз, — пока крик впередсмотрящего не разнес тишину вдребезги.
— Парус! Три корабля из армады, капитан! Направляются в нашу сторону!
Роуза мгновенно навел подзорную трубу на левый борт. Таша подняла свою и прочесала побережье. Это было правдой: три ужасных судна отделились от воюющей массы. Все три изрыгали огонь и мерцали тем странным, тревожащим образом. И их носы были явно нацелены на «Чатранд».