— О, ты подслушивала, так? — Таша повысила голос.
— Я не могла не подслушивать, ты была в десяти футах от меня. Таша, он спрашивал тебя о твоем Полилексе, верно? Как ты можешь быть уверена, что книга в безопасности? Зачем ему спрашивать о ней, если он интересуется тобой?
— Потому что я сказала ему, как важно держать книгу подальше от Аруниса, — сказала Таша.
Марила посмотрела на нее, долго и пристально.
— Ты действительно его любишь? — наконец спросила она.
— Это мое дело, — сказала Таша.
— Что говорит Герцил?
Руки Таши были сжаты в кулаки:
— Он говорит, что доверяет мне. Он мой друг.
— И я.
— О, Марила, я знаю, что это так, просто...
— Просто Пазел не спал и не ел с тех пор, как вошел туда. И Нипс почти так же плох. Он довел себя до треклятой боли в животе. Он не говорит ни о чем, кроме тебя.
Таша внезапно поняла, что смотрит на ревность. Я больше не могу этого делать. Непрошеная мысль промелькнула у нее в голове; а затем, другая, укрепляя мужество: Да, да, ты можешь. Она вызвала свои воспоминания о лице Фулбрича, его нежных поцелуях на передний план своего сознания и удержала их там.
— Я думала, — услышала она свой голос, — что ты из всех людей могла бы это понять.
Марила начала запихивать одежду Таши обратно в сундук.
— Понять что? — спросила она. — Что в разгар борьбы за наши жизни ты вдруг решаешь, что предпочла бы...
— Марила, — сказала Таша почти умоляюще, — что, если это не так? Что, если это часть борьбы за наши жизни?
— Что, во имя Ям, это значит?
Слишком далеко, сказала себе Таша. Она закрыла лицо руками, оттягивая время, думая с бешеной скоростью.
— Тогда ради моей жизни, — наконец сказала она. — Ради возможности немного пожить, прежде чем я умру. Неужели это так непростительно?
— Таша, как только он получит то, что хочет, он собирается...
— Остановись! — крикнула Таша. — Черт возьми, он не какое-то животное, пытающееся затащить меня в кровать. Он даже не пытался. — Она наклонилась и подняла Марилу на ноги. — Но если он попытается, я сделаю собственный выбор. Скажи это Пазелу и Нипсу. Они подговорили тебя на это, верно?
Марила покачала головой:
— Они даже не знают, что я здесь.
Таша рассмеялась ей в лицо. Теперь, когда она начала, слова давались легче:
— Никогда больше не читай мне нотаций. Я была заперта в Школе Лорг. Ее называют Академией Послушных Дочерей, но речь шла всего лишь о том, чтобы превратить нас в жен — богатых жен, влиятельных жен. Из тех, кого никто никогда не любит, разве что пятнадцать минут за все время. Эти дьяволицы, которых называют Сестрами, они заставляли нас танцевать, как шлюх. Они сказали нам симулировать удовольствие, когда мы его не чувствовали, «в первую ночь и каждую ночь». Мой собственный отец отправил меня в это место, Марила, чтобы сделать из меня подходящий подарок, игрушку для сорокалетнего сиззи. А потом я влюбилась в парня, который влюблен в рыбу.
— Пазел влюблен в тебя. А Клист — не рыба, она — мурт-девушка.
— Рыба, — повторила Таша. — И не говори мне о борьбе за наши жизни. Красный Волк не пометил тебя, верно? Ты даже не одна из нас. — Она ткнула пальцем в грудь Марилы. — Ты думаешь, что можешь сказать мне, кого я должна любить и почему? Ты ни черта не знаешь, проклятая богами тварь. Крестьянка.
Марила в шоке уставилась на нее. Таша не удивилась бы, если бы та плюнула ей в лицо. Но вместо этого Марила просто медленно вышла из каюты. В дверях она остановилась и посмотрела на Ташу с застывшей пустотой в глазах.
— Раньше мне было жаль, что у тебя не было матери, — сказала Марила, — но она у тебя была, не сомневайся. Ее звали Сирарис.
Ветры были злобными и слабыми. Между течением и утесами едва хватало места для маневра, и ослабленные голодом люди вообще не отдыхали между галсами. Потеря высадившегося отряда потрясла и напугала их. И в довершение всего прилетел огромный темный стервятник, сел на Девочку-Гусыню и осквернил ее — худшее предзнаменование, какое только можно вообразить. Однако они не осмеливались обсуждать, что именно это предзнаменовало.
Таша пошла к трюмным насосам, которые боролись со скрытой утечкой. Было приятно погрузиться в бездумную работу. Но дальше по ряду коленчатых валов она увидела Нипса и Марилу, которые тянули вместе, мокрые от пота. Их взгляды скользнули по ней, как глаза незнакомцев. Таша заставила себя отвести взгляд.
Когда она в середине дня вышла на палубу, местность стала еще более неровной и крутой, а горы, которые казались такими далекими, стали ближе, величественно возвышаясь над утесами. Таша могла видеть скалистую точку, которую описал Болуту: один из уголков обширного полуострова Эфарок. За этим мысом лежала бухта, называемая Пастью Масалыма.