Несколько ближайших матросов рассмеялись. Ибьен выглядел еще более пристыженным.
— Я не могу сражаться, сир, — сказал он. — Моя мать велела мне принять обет Святых-Перед-Святыми, — он неловко взглянул на Ташу: — никогда не носить оружия и не изучать военное искусство.
— И почему она выдвинула тебе такое требование? — спросила Олик. Ибьен посмотрел вниз, на палубу.
— Отряды вербовщиков? Она надеялась, что твоя клятва убережет тебя от призыва?
Ибьен, пристыженный, несчастливо кивнул.
— Это бы не удалось, — сказал Олик. Затем он нежно коснулся лба Ибьена. — Клятва, данная матери, даже более священна, чем клятва, данная принцу, — сказал он. — Но отдал тебя мне на службу не она, а твой отец. Как бы ты мог встретиться с ним лицом к лицу, если бы тебе удалось меня бросить?
Несчастный Ибьен опустил голову еще ниже.
— Ну-ну, — задумчиво произнес принц, — держись рядом со мной, парень. Мы найдем для тебя другой способ загладить свою вину.
В этот самый момент раздался взрыв. Все вздрогнули: это было одно из орудий с материка. Но пушечного ядра не последовало. Вместо этого, посмотрев вверх, Таша увидела огненный шар, летящий с вершины утеса. Он взорвался над бухтой, пролив дождь ярко-красных искр.
— Похоже, меня уже заметили, — сказал принц.
— Вот доказательство, которое вы хотели, капитан! — взволнованно сказал Болуту. — Фейерверки всегда приветствовали императорскую семью, когда они возвращались с моря.
— Да, — сказал Олик, — и о нашей популярности можно судить по продолжительности и великолепию зрелища. — Он улыбнулся и указал на теперь уже пустое небо. — Как видите, меня узнали, но вряд ли с безграничной радостью.
Роуз повел Олика на бак — долгая прогулка для слабого принца. Двигаясь рядом с ними, Таша кипела. Дорога привела их сюда. К лучшему или к худшему. Они во власти этого длому, этого безбилетника, этого непопулярного принца. Олик показался ей хорошим человеком — но она и раньше ошибалась, катастрофически ошибалась. Что, если он предаст их? Что, если карисканцы охотились за ним именно потому, что он был преступником?
Времени удивляться не было: корабль проплыл прямо между вздымающимися утесами. На них упала тень западных скал; рев водопада стал громче.
— Мы потеряем ветер, если поплывем еще дальше, — сказал Роуз. — Что тогда?
— Они пришлют лодки с буксировочными тросами, — сказал Олик. — Нам следует немного отклониться на правый борт — сюда. — Он указал на самый глубокий угол бухты, нишу, все еще в значительной степени скрытую от глаз. Роуз прокричал изменение курса в переговорную трубку. Рулевой откликнулся, и с обвисшими парусами они заскользили дальше.
Через несколько минут они приблизились к нише. Невероятное зрелище! Стены утеса здесь сближались настолько близко, что образовывали цилиндр, открытый только спереди и поднимающийся прямо от поверхности, где плыл «Чатранд», к вершине водопада, на высоту восьмисот или девятисот футов. Стенки цилиндра были сформированы с большой точностью, с зубцами из резного камня по обе стороны от отверстия. Таше эти зубцы не понравились: они навели ее на мысль о волчьем капкане. Другой водопад, прямой, как белая коса, с грохотом низвергался в задней части этой каменной шахты и вытекал через узкое отверстие. Таша мельком увидела огромные железные колеса, наполовину скрытые брызгами.
— Вот и буксировочные тросы, — сказал Олик.
Из ниши вынырнула пара лодок, в каждой гребли по десять длому, и каждая тащила за собой веревку, которая исчезала за ней в воде. Они направлялись прямо к «Чатранду», который теперь был почти неподвижен. Но при виде людей на палубе гребцы чуть не бросили весла.
— Продолжайте! — крикнул им принц. — Не бойся! Скорее радуйтесь — это проснувшиеся люди, все в порядке.
— Чудо, милорд, — сумел прохрипеть один из гребцов.
— Очень вероятно. Но насладитесь им после того, как сделаете свою работу. Давайте, парни, мы проголодались.
Шлюпки приблизились; канаты были смотаны и брошены на палубу «Чатранда». Следуя инструкциям Олика, матросы начали натягивать канаты так быстро, как только могли. Сначала они были легкими, но вскоре стали намного тяжелее и вдвое толще. Три матроса тянули за каждый, а затем толщина канатов снова удвоилась. Теперь дюжина мужчин работала в унисон, перебегая от правого борта к левому, привязывая канаты к дальнему планширу, возвращаясь за новыми. Таким образом, наконец, они подняли концы двух цепей толщиной почти с якорные канаты.