— Привести ее сюда, чтобы она познакомилась с тобой? Какая забавная идея. Она бы тоже принесла тебе много добра своим нежным путем. Но ты знаешь, что этого не может случиться, адмирал. Я все это тебе объяснил.
Исик наклонил голову. В его глазах был вопрос.
— О, я доверяю ей, — сказал король. — Больше, чем я следовало бы. Я бы вложил ей в руки кинжал и спал как младенец с ней рядом, если тебе интересно знать. Да, я бы даже доверил ей твой секрет. Но зачем ее обременять? У нее и так была тяжелая жизнь. Теперь это ее убежище, точно так же, как и твое. Когда вы оба еще немного поправитесь, тогда и посмотрим.
Он похлопал Исика по плечу:
— Ты разговариваешь. Это замечательный прогресс, и на сегодня вполне достаточно.
Выражение лица Исика было задумчивым, как будто он мог рискнуть не согласиться. Оширам выглядел воодушевленным настороженностью на лице стоявшего перед ним человека.
— Это настоящее удовольствие — наблюдать, как ты исцеляешься, — сказал он. — Клянусь Древом, я думаю, что все-таки приведу ее к тебе. Я расскажу ей твою историю сегодня вечером. Мы должны кому-нибудь рассказать о тебе, не так ли, если ты когда-нибудь хочешь вернуться к нормальной жизни?
Я действительно надеюсь, что ты проникнешься к ней симпатией, Исик. Она — лучшее, что случилось со мной за последние годы. Знаешь, я уже начал думать, что мое правление проклято. После смерти твоей храброй Таши и крушения Вечного Мира некоторые другие правители Бескоронных Государствах отвернулись от меня, назвав дураком Арквала. Затем последовала смерть Паку́ Лападолмы, гневные письма от королей Мзитрина, проклятая богами крысиная чума. Я бы сошел с ума без моей дорогой девочки. Наблюдая за ее танцем, можно поверить, что красоте все еще есть место на Алифросе.
Исик кивнул, улыбаясь, чтобы угодить королю. «К-красота», — заставил он себя сказать.
— Ха! — засмеялся Оширам. — Продолжай, Исик. Возможно, через день или два мы будем вместе смотреть, как она танцует, или слушать, как она поет. Я упоминал, что она поет?
На лице короля появилось восхищенное выражение. Он приподнял брови, уголки губ и внезапно стал женственным, напевая мягким фальцетом:
— Ищи меня при свете звезд, ищи меня в долине грез. Всё злато мира, все цветы, что нам любовь... — он испуганно замолчал. Исик отшатнулся назад, широко открыв рот и размахивая руками. Прежде чем король смог дотянуться до него, здоровяк сильно ударился о комод, отбросив его к зеркалу, которое соскочило со своего крючка и разбилось о лысую голову Исика.
— Глаза Рина, адмирал! — Король испытал редкий вид паники: Исик истекал кровью, врач был в другом месте, он не мог позвать на помощь. Он опустился на колени и выдернул осколки стекла из одежды адмирала. Никакой опасности, никакой опасности, только царапины на его черепе, похожем на ручку кровати. — Что, во имя Питфайра, с тобой случилось? — требовательно спросил он. — О, не дергайся, закрой свой рот, пока в него не попало стекло.
Исик думал, что его разум вот-вот лопнет. Песня принадлежала ей. Она пела ему ее бесчисленное количество раз, ранним утром, в садовом домике, принося ему сигару — и на борту «Чатранда», в постели, с Ташей в большой каюте, твердящей свои свадебные клятвы. Ошираму даже удалось неплохо имитировать ее голос.
Король бранился, но Исик не слышал. Время замедлилось и едва ползло. В его руках и на коленях были осколки зеркала. И в каждом осколке отражалось воспоминание, яркое и совершенное. Его дочь, убитая в подвенечном платье. Четверо мужчин, несущих ее тело в «Чатранд». Сандор Отт. И Нилстоун, пульсирующий.
— Не хватай их, ты, старый дурак...
И здесь, в этом самом большом осколке, такой жестокой, хитроумной формы (король попытался забрать его; адмирал яростно схватил его за руку) была та несравненная красавица, его Сирарис, в объятиях возлюбленного — не Исика, конечно, и не мастера- шпиона, и даже не этого доброго, введенного в заблуждение короля. Завораживающая ясность, после стольких лет слепоты. И все же Исик был абсолютно уверен. Никто другой не смог бы сделать его супругу такой опасной. Тот, кто был в ее объятиях, был тем, кто всегда был там, незримо. Тот, кто убил Ташу и обманул смерть. Тот, чьи руки перебирали все ниточки марионеток.
— Арунис.
Король застыл:
— Что ты только что сказал?
В течение нескольких месяцев взгляд Исика блуждал; теперь он был острым, как кинжал, и сосредоточился на короле.
— Вы в опасности, Оширам, — прошептал он.
— Полное предложение! — внезапно крикнула птица из окна, совершенно забывшись.
Король обернулся, разинув рот; птица уже исчезла.
— Что здесь происходит, Исик? Ты симулировал болезнь? Откуда взялась эта птица? И почему, во имя Рин, ты упомянул чародея?