-- Что случилось, государь? -- удивился Бен-Закар, старший кормчий флота Гебала.
Царь повернул к нему своё загорелое лицо.
-- Случилось? А ты, что, Бен-Закар, сам не видишь, что случилось?
-- Вижу, -- мрачно ответил кормчий, -- но почему, государь, ты решил покинуть яванов?
-- Да потому что эти нечестивые слуги Тиамат таки прогневили Баала, да падёт гнев Его на их дурные головы!
-- Похоже, твоё проклятие, государь, сбылось ещё до того, как ты его произнёс, -- кивнул кормчий на возникшие за ночь стены Ушу.
-- Глупых и самоуверенных яванов это не остановило, -- раздражённо буркнул царь, -- они почти сломили сопротивление в порту. Последних защитников дорезают. И знаешь, Бен-Закар, кто эти защитники? Одетые в бронзу воины Чёрной Земли!
Кормчий едва дар речи потерял от изумления.
-- Чёрной... Земли?
-- Да!
-- Как они там оказались?
-- Понятия не имею. Но это ещё самое малое из чудес. Отсюда из-за дыма плохо видать, но Цор словно гигантским мечом надвое развалило. Был остров, стало два. Понимаешь, что это означает?
-- Н-нет... -- пробормотал кормчий.
-- Это не тот Цор, на драку с которым мы подрядились, склонив головы перед яванами. Другой!
-- К-как другой? Какой?
Энил понизил голос.
-- Тебе что, два острова ни о чём не говорят?
-- Нет, государь, -- покачал головой Бен-Закар.
Царь презрительно скривился.
-- Был бы ты простолюдином, ещё простительно, но отпрыску столь славного семейства и не читать священных летописей... На двух островах Цор стоял до Ахирама, Бен-Закар. Больше шести веков тому назад. Баал не уронил на головы яванов стены Ушу, он поднял из глубин минувшего древний Град-на-острове! Цор, каким тот был до Великого царя! И Ушу в те времена окружала неприступная стена. Либо время повернуло вспять, за половину ночи пролетев несколько столетий, либо бог проклял нас, и мы все поголовно сошли с ума.
-- Время... вспять... -- только и проговорил кормчий, невидящим взором глядя прямо перед собой, -- но ведь это невозможно!
-- Нет ничего невозможного для Всемогущего Баала, маловерный! -- грозно рыкнул царь.
Бен-Закар попятился в суеверном ужасе, споткнулся и едва не растянулся на палубе. Спохватившись, закричал слова команды. Забегали матросы, ударили в барабаны сигнальщики, привлекая внимание моряков на стоящих рядом кораблях.
Когда царский приказ уже активно исполнялся, старший кормчий флота вновь подошёл к Энилу.
-- Государь, прошу простить меня, но я не могу понять, зачем же уходить? Мы навлечём на себя гнев Александра! Он жестоко карает изменников.
-- Плевал я на него, -- бросил царь, -- и на его гнев. Меня гнев Баала куда больше беспокоит.
-- Но ведь ты сказал, -- осторожно напомнил кормчий, -- что яваны взяли Ушу. Да ещё так быстро, не успели стены возникнуть, как уже захвачены. Значит, помощь бога, ниспосланная Цору, защитникам не помогла. Я слышал, что яваны зовут Александра сыном...
-- Ты, что, Бен-Закар? -- прогремел Энил, -- считаешь, что какой-то возомнивший о себе царёк сравнится в мощи своей со Всемогущим Баал-Хамоном? Александр -- простой смертный! Червь, копошащийся в грязи! Я знаю, тело его несёт следы многих ран, в Киликии он едва не утонул, а вынутый из воды чудом не сгорел от лихорадки! Как может тот, кого легко убить железом, сравниться с богом!
Кормчий открыл было рот, чтобы возразить, напомнить царю, что и без божественной помощи царь яванов одолел величайшее войско шахиншаха Дарайавауша, избавив Ханаан он многовековой власти жестоких персов, однако счёл разумным промолчать.
Царь между тем продолжал:
-- Да, яваны взяли Ушу, но лишь потому, что все они, от царя своего до последнего из рабов, охвачены безумием. Противясь воле Всевышнего, они сами себя тащат на жертвенный алтарь. Я не собираюсь здесь ждать, пока Баал обрушит на них серу с небес. Бог милостив, он не стал карать нечестивцев сразу, сперва предупредил, окружив Ушу стенами, но они не вняли. Нет, надо убираться.
-- Куда же? Обратно в Гебал?
-- Разумеется. Прогнувшись перед Александром, мы навлекли на себя гнев Дарайавауша. Да, сейчас персы не в силе. Их войско рассеяно. Но флот Автофрадата у проливов никуда не делся. Если шахиншах повелит отомстить, то угроза Гебалу придёт не с востока, а с запада. У Автофрадата ещё осталось три сотни триер.
-- А если сам Александр уцелеет? Ведь сейчас его нет в лагере? Бог обрушит гнев на Пармениона, а царь избежит кары? И мы окажемся между двух огней, ведь он соберёт новое войско.
-- Где? Здесь? Никогда! Без флота, с малым отрядом, он навсегда сгинет в землях Ханаана!
-- Вдруг большая часть войска уцелеет? -- не сдавался осторожный Бен-Закар.
-- Посмотри туда, -- Энил указал на стены Цора, выраставшие из дымного облака, мало-помалу рассеивавшегося, -- он не смог взять один остров, думаешь, с двумя выйдет лучше? Баал поднял из пучины город, стоявший здесь до Великого Ахирама. А стены того города, да будет тебе известно, невежда, возводили лучшие зодчие Чёрной Земли. Уж они-то умели строить, как никто другой, ты же бывал в их стране и видел гигантские пирамиды и великие храмы. Ты успел позабыть вчерашнюю грозу? Я не помню, чтобы молнии били беспрерывно, превращая ночь в день. Какого знамения тебе ещё нужно, маловер? Всевышний предупредил сынов Ханаана, дабы покинули сие проклятое место. Только глупец станет противиться.
-- Но если Баал-Хамон испепелит яванов, то погибнет и Цор...
-- Вот уж кого мне совсем не жаль. Когда мы шестнадцать лет назад восстали против шаха Артахшассы, этот ублюдок, Адземилькар, целовал ему стопы и, злорадно ухмыляясь, поднялся на беде своих братьев, познавших горечь поражения. Он и сейчас пытался усидеть на двух стульях, презренный двоедушец. Но ничего, расплата не за горами.
Предпоходная суета охватила флот Гебала. Восемьдесят триер и пентер стояли на якоре напротив южной оконечности острова Мелькарта. То есть, ещё вчера там была оконечность острова, а теперь на этом месте меняющий направление ветер гнал морские волны.
Большая часть кораблей уже изготовилась к выходу, когда планы Энила едва не расстроились. А виной тому стал Неарх-критянин.
Этот человек, уроженец древнего острова, детство своё провёл на южном берегу Фракии, в Амфиполе, где некогда поселились его родители. Когда царь Филипп захватил эту бывшую колонию афинян, отец Неарха поступил к нему на службу и поднялся довольно высоко, что позволило его сыну войти в круг знатных юношей, отправленных вместе с царевичем в Миэзу, учиться у Аристотеля.
Неарх сблизился с Александром, полностью разделив судьбу царевича. Он даже последовал за ним в изгнание после ссоры Александра с отцом. Когда Филипп пал от руки убийцы и его сын взошёл на трон, Неарх некоторое время служил в коннице гетайров, как и многие аристократы, не знающие иных занятий. Однако уже во время азиатского похода, вскоре после падения Галикарнаса, царь назначил его сатрапом Ликии.
Под властью критянина оказалась не только эта область, но и весь Памфилийский залив, для охраны которого он получил небольшой флот -- двадцать триер. Тут было что охранять. Здесь проходил важнейший торговый путь, соединявший Элладу с Египтом и Финикией. Издревле его облюбовали киликийские пираты, настоящий бич мореходов.
Из царских друзей критянин лучше всех подходил на роль флотоводца, ибо любовь и знание моря впитал с молоком матери, хотя прежде и не командовал флотом. Старые навархи Филиппа, Амфотер и Гегелох, остались в Македонии, защищая её берега. Когда Александру потребовался флот, он призвал к себе Неарха. Тот, взяв десять триер (половину пришлось оставить в Ликии, дабы хоть как-то оберегать купцов от неистовства разбойных киликийцев), прибыл в Тир прежде эскадр Энила и Пнитагора.
Александр, не слишком доверявший финикийцам, приставил Неарха к Энилу советником, а по сути -- своей десницей, лежавшей на горле царя Библа. Критянин присматривал за Энилом зорко и, когда тот собрался сбежать, не стушевался.