— Может быть, пообедаем вместе?
Люси Шенье еще радостнее улыбнулась и подошла к двери.
— Спасибо за приглашение, но у меня другие планы.
— А если я спою «Дикси»?[6] Это смягчит ваше сердце?
Люси Шенье открыла дверь и придержала ее для меня. Она изо всех сил сдерживала улыбку, но у нее плохо получалось.
— В папке имеется список очень неплохих каджунских[7] ресторанов. Думаю, вам понравится их кухня.
Я остановился на пороге.
— Уверен, что все будет в полном порядке. Может быть, со мной пообедает Поль Прюдом.[8]
— Не выйдет, даже если вы споете «Дикси». Поль Прюдом живет в Новом Орлеане.
— Вы разрушили сразу две мечты.
— Пожалуй, не стану спрашивать какие.
— До свидания, мисс Шенье.
— До свидания, мистер Коул.
Я вышел, напевая «Боевой гимн республики», и даже в лифте слышал смех Люсиль.
Глава 3
Я отлично пообедал зубаткой в ресторане, рекомендованном офисом Люсиль Шенье, а затем снял номер в отеле «Риверфронт Говард Джонсон», расположенном на набережной. Я попросил номер с видом на реку, и они с радостью выполнили мое пожелание. Южное гостеприимство.
Я заказал в номер две бутылки «Дикси» и сидел, потягивая пиво и наблюдая за буксирами, тащившими вверх по реке и против течения длинные цепочки барж. Мне пришло в голову, что если достаточно долго смотреть на реку, то можно будет увидеть плот, на котором плывут Том, Гек и Джим. Естественно, в 1800-х движение по реке было совсем не таким, как сейчас. В прежние времена по ней ходили колесные пароходы и баржи, которые волокли мулы. Теперь Геку и Джиму пришлось бы маневрировать между нефтеналивными танкерами, японскими торговыми судами и бесконечными сливными устройствами для отходов химических заводов. Однако я ни секунды не сомневался, что Гек и Джим легко справились бы со всеми трудностями.
На следующее утро я выехал из отеля, перебрался на другой берег реки, повернул на север и покатил по шоссе, идущему между полями хлопка и сахарного тростника, мимо крошечных городков с названиями вроде Ливония или Кротц-Спрингс. Хлопкоочистительные и сахароперерабатывающие заводы выплевывали вверх дымные струи, наполнявшие воздух горьковатым ароматом.
Я включил приемник, и автоматическая настройка пробежала по станциям: две местные, еще одна, где мужчина с писклявым голосом бубнил по-французски, пять религиозных станций, на одной из которых женщина объявила, что все дети Божьи рождаются в грехе, живут в грехе и умирают в грехе. Она надрывалась на тему, что грех может победить только другой грех и что греховные силы прямо сейчас стоят у нее за дверью, пытаясь ворваться к ней и положить конец передачам, несущим людям истинную христианскую веру, и что остановить их может только Дьявольская Долларовая Банкнота. Минимальное пожертвование — двадцать долларов, «Мастеркард» и «Виза» принимаются, «Американ экспресс», извините, нет. Наверное, один грех лучше другого.
Я съехал с шоссе возле Опелусаса и направился на север по двухполосной проселочной дороге, следуя, если верить карте, вдоль реки Байю-Маму. Река была грязно-коричневого цвета и больше напоминала стоячее болото. На противоположном берегу торчали рогоз и кипарисы, а ближний зарос травой и был усыпан ракушками. По реке в плоской лодке плыла молодая пара, обоим лет по двадцать. Юноша был одет в футболку с надписью «Университет штата Луизиана» и мешковатые джинсы, на голове грязная бейсболка с мятым козырьком. Стоя на корме, он уверенно вел лодку вперед. Девушка была в светлом летнем платье, широкополой соломенной шляпе и толстых рабочих перчатках. По мере продвижения лодки она вытаскивала сеть, проверяя улов. Молодой человек улыбался, и мне стало интересно, о чем думал Джон Фогерти,[9] когда писал «Тот, кто родился на Байю». Может быть, о Байю-Маму.
Я проехал мимо деревянного щита с надписью «РЫЦАРИ КОЛУМБА, ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ВИЛЛЬ-ПЛАТТ, ЛУИЗИАНА, „ДОМ ФЕСТИВАЛЯ ХЛОПКА“», и тут без всякого предупреждения шоссе вдруг перестало быть шоссе. Оно превратилось в главную улицу. Я миновал несколько заправочных станций и громадную католическую церковь, и довольно скоро моим глазам предстали банки, магазины по продаже одежды и продуктов питания, аптека, пара ресторанов, музыкальный магазин и все прочие достопримечательности маленького южного городка. Большинство магазинов украшали плакаты, сообщавшие о мероприятии «Фестиваль хлопка».
Я выключил кондиционер, опустил стекло и тут же покрылся испариной. Да, здесь и впрямь жарко. У маленького заведения под названием «Свиной прилавок» стояли несколько человек, которые с аппетитом поглощали что-то вроде жареных говяжьих ребрышек. На улице, наверное, миллион градусов, а эти ребята среди бела дня поедают говяжьи ребрышки. Напротив «Свиного прилавка» расположилась крошечная семейная лавочка, скорее всего бакалейная. На витрине красовалось объявление: «У НАС ЕСТЬ КРОВЯНАЯ КОЛБАСА», а чуть ниже и чуть помельче: «И свежие шкварки». Внизу кто-то приписал: «Без холестерина — ха-ха».