Бой на западном склоне продолжался всего минуту с того момента, как открыл огонь первый израильский автоматчик. «Коктейль Молотова» выжег кусты клещевины, и фигуры карабкающихся арабов были как на ладони. Комья глины и огонь автоматов быстро очистили отвесный западный склон. С этой стороны крепость была неприступной, такой же, как когда ее впервые увидел персидский царь Дарий более двух с половиной тысяч лет назад. Почти все нападающие были убиты или сгорели внизу в кустах клещевины. Несколько ашбалов, упавших в Евфрат, как и большинство арабов, не умели плавать и поэтому утонули в глубоких мутных водах.
Саид Талиб, уже забывший о своей мечте содрать кожу с Исаака Бурга, с громким криком бежал через горящие кусты. Жгучая боль от двух полученных пуль пронзала его тело. Он споткнулся, пополз и наконец, увидев внизу Евфрат, бросился в воду. Плавать он научился в Европе и теперь позволил реке нести себя на юг. Вокруг него плескались и кричали несколько его товарищей, но они в конце концов утонули. Талиб решил, что спастись удалось лишь ему одному.
Хоснер подошел к Бургу, стоявшему на командно-наблюдательном пункте.
— Ты или лучший полководец со времен Александра Великого, или у тебя хватило ума просто стоять здесь и ничего не делать.
Бург удивился, увидев Хоснера живым, но он ничем не выдал своего удивления.
— Думаю, понемногу и того и другого. — Бург заметил, что на Хоснере нет рубашки и ботинок, а по лицу течет кровь. — Где ты был, черт побери?
— Внизу на склоне. — Хоснер забрался на холм. — Брина убил арабский снайпер.
— Я так и понял. — Бург закурил трубку, которую держал во рту незажженной. — У нас большие потери. Боюсь, погибли все, кто находился на постах наблюдения и подслушивания.
— Похоже, что так, — согласился Хоснер. Со стороны западного склона к ним подбежали две девушки, у каждой на плечах висело по нескольку автоматов. Одной из девушек была Эстер Аронсон, она и обратилась к командирам:
— Мы покончили с ними. Потерь у нас нет, хотя один человек пропал.
— Отличная работа, — похвалил Бург.
— Я думаю, эти автоматы больше пригодятся на восточном склоне, — продолжила Эстер.
— Конечно, — согласился Бург. — А кто пропал?
— Мириам Бернштейн. Ее ищут.
Внешне Хоснер никак не отреагировал на ее слова.
Девушки поспешно скрылись в темноте.
Хоснер протянул руку.
— Дай мне затянуться из этой чертовой штуки.
Бург передал ему трубку.
— Это было чудо?
— Не думаю, — ответил Хоснер. Руки его дрожали.
— Почему?
— Потому что я не слышал гласа Божьего.
— А разве именно ты должен был его услышать? Думаешь, только ты можешь слышать его?
— Совершенно верно.
Бург рассмеялся.
Хоснер вернул ему трубку.
— Что с Добкином?
Бург пожал плечами.
— Это будет чудо, если он остался в живых.
— Да. Послушай… я пойду на западный склон.
— В этом нет необходимости. Там все закончилось.
— Не учи меня, как управлять боем, Бург. — Хоснер спрыгнул с холма и быстро направился к западному склону.
Бург посмотрел ему вслед.
Ибрагим Ариф говорил в микрофон громкоговорящей самолетной связи:
— Уходите домой, сопляки. Вас хорошенько отшлепали. А теперь идите домой и спрячьте свои лица! Салем Хамади! Ты меня слышишь? Иди домой и ложись в постель со своим мальчиком-любовником! Кто твой любовник на этой неделе? Али? Абдель? Салман? Или Абдулла? Мухаммад Ассад говорил, что на прошлой неделе ты занимался любовью с Абдуллой!
Ариф продолжал говорить в язвительной манере, с типичными для арабов подвываниями. Сердце его бешено стучало в груди, рот пересох, как песок пустыни. Между ним и беспощадным ножом Риша стояла всего лишь горстка евреев, у которых опять начали заканчиваться боеприпасы. И, даже если Аллах сотворит чудо и он останется в живых, всю оставшуюся жизнь за ним будут охотиться люди, которых он когда-то называл братьями и сестрами. Но об этом надо будет беспокоиться завтра. А сегодня ночью надо беспокоиться о том, как бы держаться подальше от ножа Риша и выполнять приказы Иакова Хоснера.
— Салем, а может, тебя сегодня ожидает задница верблюда? Или, может быть, этой твой хозяин Ахмед Риш?
Смущенные и подавленные ашбалы что-то закричали в ответ, двое из них вскочили и бросились вверх по склону, но их сразили пули.
Ахмед Риш сидел на корточках в канаве рядом с радистом, в нескольких метрах от него сидел и Салем Хамади. В темноте казалось, что он плачет или молится, а может, просто ругается про себя. Риш крикнул ему: