Ласков проигнорировал раздавшиеся смешки.
— Могу ли я употребить всю власть и действовать от вашего имени?
— Вы просите слишком многого.
— Хотя бы до рассвета.
— Ладно, надеюсь, вы не причините большого вреда за такой короткий промежуток времени. Хорошо. Одновременно с этим будет полным ходом вестись подготовка десантной операции. Если вы придете сюда до половины шестого и представите неопровержимые доказательства хотя бы того, что «Конкорд» находится в Вавилоне, я отдам приказ, и мы все скрестим пальцы в надежде на удачу. Однако если до этого Ирак заявит, что по данным их разведки в этом районе никого нет, то любые ваши доказательства уже де-факто не будут считаться неопровержимыми. Но в любом случае после рассвета я настою, чтобы Ирак сдержал слово и направил туда своих военных. Я не хочу, чтобы в Вавилоне наши десантники столкнулись с их войсками, а это значит, что крайний срок начала нашей операции — пять тридцать. Вам все ясно?
— Я бы хотел возглавить истребители, которые будут принимать участие в операции.
Премьер-министр сел в кресло и покачал головой.
— Нет, вы только посмотрите на него. Да вы теперь даже не находитесь на военной службе. И зачем я только предоставил вам право действовать от моего имени? Должно быть, я просто рехнулся.
— Прошу вас.
В зале наступила тишина. Премьер-министр, казалось, надолго задумался, потом снова встал и посмотрел на Ласкова.
— Если вы убедите меня в необходимости проведения десантной операции, я с удовольствием позволю вам возглавить истребители. Другого мне и не хотелось бы посылать, — двусмысленно добавил он.
Ласков отдал честь, повернулся и стремительно покинул зал заседаний. Талман последовал за ним.
Когда они миновали толпу, собравшуюся в холле, Талман спросил, понизив голос:
— Какую, черт побери, информацию ты сможешь раздобыть за такое короткое время?
Ласков пожал плечами.
— Не знаю.
Они вышли на улицу, прошли мимо колонн, украшавших фасад здания, миновали железные ворота. Оба молчали. Иерусалим был спокоен, если не считать горячего и сухого ветра. Несмотря на жару, ночь была превосходной, какой бывают ночи весной только в Иерусалиме: воздух напоен сладким запахом цветущих растений, небо кристально чистое. Над головой, излучая желтый и теплый свет, висела восковая луна. Цветы, виноград и деревья заполняли все свободные пространства, словно в деревне. Сама улица была вымощена древними камнями, на ней стояли дома самого разного возраста: от двадцати до двух тысяч лет. Но для Иерусалима возраст домов не имел значения. Все здесь одновременно было и молодым, и древним.
Первым молчание нарушил Талман:
— Тогда зачем ты сказал это, черт побери? Ведь был же шанс, что они проведут голосование. А теперь ты им предоставил самый простой выход.
— Они бы не проголосовали за десантную операцию.
Талман посмотрел на Ласкова.
— Ты сомневаешься в собственных выводах?
Ласков резко остановился.
— У меня нет абсолютно никаких сомнений. Они в Вавилоне, Ицхак. Я это знаю. — Он замялся, потом добавил: — Я даже слышу их.
— Чепуха. Вы, русские, неисправимые мистики.
Ласков кивнул.
— Это точно.
Талман попытался воспользоваться тем, что в недавнем прошлом был начальником Ласкова.
— Я настаиваю на том, чтобы ты сообщил мне, что задумал, когда говорил о предоставлении убедительных доказательств.
Ласков зашагал дальше.
— Предположим, ты захотел подать знак самолету-разведчику, находящемуся на большой высоте. Как бы ты сделал это, не имея радио?
Талман задумался на секунду.
— Ты имеешь в виду знак, который бы он сфотографировал? Ну, я бы разложил на земле что-нибудь большое… ты понимаешь. А если это сделать невозможно или если самолет слишком высоко, если темно… или если песчаная буря, тогда я… я бы соорудил источник тепла, наверное. Но мы видели эти источники тепла. Они не могут являться убедительными доказательствами.
— Они станут такими доказательствами, если будут выложены в форме звезды Давида.
— Но там не было ничего подобного.
— Нет, было.
— Не было.
Продолжая свой путь, Ласков, похоже, разговаривал с самим собой.
— Там собрались такие умы, и странно, что никто не подумал об этом. Но это вообще очень сложная штука… я имею в виду фотографии, сделанные в инфракрасном излучении. Возможно, у них уже выложена звезда Давида, а они только ждут момента, чтобы зажечь ее, когда заметят самолет. Или, может быть, у них не осталось керосина, а может, осталось слишком мало, и они расходуют его только на изготовление «коктейля Молотова». Да и почему они должны думать, что над Вавилоном может появиться разведывательный самолет? Я имею в виду, почему…