Хоснер промолчал, но и в его глазах появились слезы.
Моше Каплан лежал в небольшой канаве и осматривал местность через ночной прицел. Луна светила слабо, все застилала пыль, и все-таки он отчетливо видел ашбалов в пятнистых камуфляжных комбинезонах на фоне низкой стены менее чем в двадцати метрах перед собой. На память пришла гравюра девятнадцатого века под названием «Сборище оборотней». На ней были изображены причудливые получеловеки, собравшиеся при свете луны у стены церковного кладбища. Ужасная картина, и все же гораздо менее ужасная, чем та, которую он наблюдал в зеленом свете прицела.
Картинка внезапно начала меркнуть, и Каплан понял, что батареи в конце концов сели. Бросив последний взгляд в прицел, пока картинка не исчезла совсем, он нажал на спусковой крючок.
Все, находившиеся на холме, поняли, что наступил решающий момент.
Глава 30
Добкин силой заставил Числона сесть обратно в лодку, а потом оттолкнул ее от берега. Теперь в посудине было значительно больше свободного места, да и вообще Числону лучше было попытаться переплыть Евфрат, чем разделить судьбу Добкина. К тому же этот юноша являлся единственной ниточкой, связывавшей генерала с деревней Уммах, а Добкину очень не хотелось, чтобы Риш узнал об этой связи, если их схватят вдвоем. Он проводил взглядом лодку, уплывавшую в направлении Хиллы. Наконец она скрылась из виду.
Генерал совершенно потерял ориентацию и не имел понятия, где находится по отношению к воротам Иштар. Считая шаги, он направился сквозь слепящую пыльную бурю. Повсюду встречались ямы от раскопок, в которые он несколько раз едва не свалился. Однако наличие этих раскопок во всяком случае подтверждало, что он в Вавилоне.
Пройдя триста метров, Добкин вскарабкался на высокую насыпь и огляделся вокруг. Он надеялся, что в гостинице будут гореть огни, поэтому и пытался разглядеть их в темноте, но ничего не увидел.
У слышав шум сзади, он резко обернулся. В темноте кто-то двигался. Добкин заметил блеск желтых глаз.
Шакал стоял на разрушенной стене — задом к ветру, мордой к Добкину. Глаза его были полузакрыты, он не попытался убежать, как будто смирился со своей несчастной долей. Внезапно Добкин почувствовал жалость к этому хищнику.
— Не знаю, что ты тут ищешь, старый охотник, но надеюсь, что найдешь… если только ты ищешь не меня.
Шакал грациозно двинулся вдоль стены в направлении Добкина, окинул его взглядом и остановился. Подняв морду, он завыл. Не дождавшись ответа от стаи, шакал спрыгнул со стены и исчез в ночи.
Добкин тоже спустился вниз с насыпи и укрылся в наполовину раскопанном доме. При его появлении таившиеся в темных углах филины заухали. Добкин устроился на полу, борясь с тупой болью и усталостью. Он закрыл глаза и погрузился в свои мысли.
Вавилон. Невероятно мертвое место. Этот мертвый город пытался убить его, чтобы добавить в свою обесцвеченную землю его кости. Почувствовав, что засыпает, Добкин вскочил на ноги, отхлебнул немного воды из бурдюка и промыл глаза. За полуразрушенным домом он отыскал дорожку, ведущую через развалины, потом свернул на север и двинулся вдоль подтопленного водой берега Евфрата. Так, сгибаясь от ветра и закрыв лицо арабским платком, он прошел около километра.
Ветер слегка утих, и Добкину показалось, что он услышал шум. Подняв голову, он увидел уставившегося на него из проема двери араба. Генерал понял, что находится в деревне Квейриш. Он тоже внимательно посмотрел на араба, потом подошел к нему.
— Гостиница, — произнес Добкин по-арабски и, как ему казалось, с палестинским акцентом.
Араб явно принял его за заблудившегося в темноте ашбала. Он не слишком любил этих палестинцев, но, похоже, в данный момент они являлись здесь реальной властью. И еще он никогда не видел ашбала без автомата, и этот факт удивил его. Переступив порог, араб прошел мимо Добкина, еще раз внимательно посмотрев на него.
Последовав за арабом, Добкин сунул руку за пояс и вытащил нож, которым его снабдили евреи из деревни Уммах. Несколько минут они шагали по извилистой улочке, а затем араб исчез в проходе между двумя домами.
Добкин осторожно двинулся следом. Он оглядел проход, но араба не было видно. Прижавшись спиной к стене справа, генерал двинулся боком по проходу, держа нож наготове возле бедра.
Внезапно из ниши в противоположной стене вышел пропавший араб и вытянул руку.
— Вон туда.
Добкин был уверен, что это та самая козья тропа, по которой Хамади вел их с Хоснером. Она вела к воротам Иштар. Он кивнул, изобразив на лице благодарность. Но, чтобы продолжить путь, ему нужно было пройти очень близко от этого человека. Генерал крепче сжал нож и шагнул, слегка выставив вперед правое плечо.