— Держитесь! — закричал он.
«Конкорд» замедлил движение, а потом окончательно остановился в нескольких метрах от развалин.
Бекер поднял голову.
— Все живы? — Он посмотрел направо.
Моше Гесс навалился на штурвал, его пробитая голова была в крови. Прямо перед ним в лобовом стекле зияла огромная дыра.
Бекер оглянулся назад и крикнул:
— Если вы собираетесь сражаться, то убирайтесь к чертовой матери из самолета!
Питер Кан вскочил с кресла и заорал в пассажирский салон:
— Эвакуация! Стюарды! Аварийная эвакуация!
Иаков Лейбер расстегнул свой ремень безопасности еще до полной остановки самолета. Он подбежал к переднему выходу по левому борту, повернул ручку и распахнул дверь. После этого баллоны со сжатым воздухом автоматически начали надувать аварийный спасательный трап, закрепленный под порогом двери. Первыми из самолета выбрались шестеро людей Хоснера. Два стюарда повели пассажиров по проходу к трапу, а стюардессы открыли аварийные двери возле сидений, расположенных над крыльями.
Хоснер выбрался из кабины и где бегом, а где ползком устремился к двери правого борта. Он распахнул ее и прыгнул вниз, не дожидаясь, пока надуется трап. Едва коснувшись земли, он закричал, отдавая приказы своим людям:
— Вниз по склону! Вперед! Эти ублюдки будут подниматься от дороги! Туда! Вперед метров на сто!
За Хоснером из самолета выскочил Добкин. Он быстро оценил ситуацию. Они находились на возвышенности, что само по себе было уже хорошо. Площадка вокруг самолета была ровной, а потом со всех сторон начинались склоны. Пологий восточный склон вел к дороге, с запада холм отвесно обрывался над рекой. В темноте Добкин не мог как следует разглядеть северный и южный склоны. Из оружия имелось, пожалуй, всего шесть пистолетов 22-го калибра, один пистолет-пулемет «узи» и одна винтовка. Генерал понимал, что арабы вооружены гораздо лучше. Он взглянул на хвостовую часть самолета. Ее ужасно покорежило, но теперь это уже не имело значения. Заднюю герметическую перегородку, должно быть, разнесло взрывом, потому что позади «Конкорда» валялись вещи из багажного отделения. Несессеры, обувь, предметы одежды лежали в глубокой борозде, словно семена во время весенней посадки, дожидающиеся, пока их зароют. Солнце окончательно скрылось. Небо заполнили холодные белые звезды. Внезапно Добкин почувствовал, что ему холодно, и понял, что здесь не дует хамсин. Предстояла длинная холодная ночь. Интересно, увидит ли кто-нибудь из них восход солнца?
Исаак Бург стоял на дельтовидном крыле, пока остальные пассажиры прыгали на землю. Потом он вернулся к фюзеляжу, вскарабкался на него и прошел к исковерканной взрывом хвостовой части. Уцепившись за покореженный лонжерон, он посмотрел вниз в направлении дороги, находившейся примерно в пятистах метрах от самолета. Он увидел прыгающие фары грузовиков и тени людей, бежавших перед машинами, медленно поднимавшимися по неровному склону. Вытащив свой американский армейский «кольт» 45-го калибра, Бург стал ждать.
Джабари и Ариф соскользнули по аварийному трапу и отбежали от самолета. Ариф все время спотыкался, и Джабари поддерживал его. Они укрылись за небольшим холмиком. Через несколько секунд Джабари выглянул из своего укрытия.
— Пожалуй, самолет не взорвется.
Тяжело дышавший Ариф вытер пот со лба.
— Не могу поверить, как это я проголосовал за сражение.
Джабари прислонился спиной к холмику.
— Ты понял, что все равно обречен. Как и Иаков Хоснер. Ты слышал, что рассказывали? Хоснер залепил пощечину Ришу, когда тот находился в тюрьме в Рамле.
— Не повезло Хоснеру. Но его смерть будет, по крайней мере, иметь причину. А вот я никогда никому не давал пощечин, за исключением своей жены, но Риш перережет мне горло с тем же удовольствием, что и Хоснеру.
Джабари прикурил сигарету.
— Ты большой эгоист, Ибрагим.
— Да, если речь идет о моем горле.
Джабари поднялся.
— Пойдем посмотрим, как они собираются сражаться. Может, и мы сможем помочь.
Ариф не двинулся с места.
— Я посижу здесь. А ты иди. — Он снял свой клетчатый головной убор. — Я теперь похож на еврея?
Джабари невольно рассмеялся.
— А ты говоришь на иврите?
— Получше половины членов кнессета.