Хоснер слушал говоривших по очереди собравшихся. Типичное заседание кнессета. Споры, призывы к порядку, предложения голосовать. Они даже не понимали, для чего собрались, почему ранее проголосовали за решение сражаться и что делать дальше. И все это в то время, когда пятеро его людей с несколькими другими добровольцами охраняли чрезвычайно длинный периметр обороны. Израиль в миниатюре — демократия в действии или в бездействии. «Черчилль был прав, — подумал Хоснер. — Демократия — худшая форма государственного правления, если не считать все остальные».
Он заметил, что Добкин тоже начинает терять терпение, но дисциплина вынуждала его не вмешиваться в разговоры политиков. Тогда Хоснер сам решил вмешаться.
— Кто-нибудь допрашивал пленного? — спросил он.
Наступило молчание. Почему этот человек заговорил без очереди? И при чем здесь пленный? Член кнессета Хайм Тамир посмотрел на раненого араба, который теперь уже совершенно откровенно спал.
— Мы попытались, но он отказывался говорить. К тому же он серьезно ранен.
Хоснер кивнул. Небрежной походкой он подошел к спящему арабу и стукнул его по ноге. Раздалось несколько удивленных возгласов, включая и возглас самого пленного. Хоснер обернулся.
— Послушайте, дамы и господа, сейчас самый важный оратор здесь этот молодой человек. То, что он расскажет о военной силе противника, и будет определять наши дальнейшие действия и судьбу. Я рисковал жизнью, чтобы доставить его сюда, а вы разговариваете только друг с другом. — Хоснер заметил, что Добкин и Бург оживились при его словах, но все же промолчали. Он продолжил: — И, если у этого молодого человека имеются для нас слишком плохие новости, знать об этом не всем обязательно. Поэтому я предлагаю уйти всем, за исключением министра иностранных дел, генерала Добкина и господина Бурга.
Послышались яростные крики возмущения.
Министр иностранных дел призвал всех к тишине и повернулся к генералу Добкину, вопросительно глядя на него.
Добкин кивнул.
— Да, это надо сделать прежде всего. Мы должны допросить его независимо от того, в каком он состоянии. И немедленно.
Министр иностранных дел выглядел удивленным.
— Так почему же вы не сказали об этом раньше, генерал?
— Пленный ранен, и стюардессы оказывали ему помощь, а потом вы собрали это совещание…
Хоснер повернулся к Бургу.
— Ты займешься этим?
Бург кивнул.
— Это моя специальность. — Он закурил свою трубку.
Пленный араб понял, что разговор идет о нем, и это его отнюдь не обрадовало.
Министр иностранных дел тоже кивнул в знак согласия.
— Мы продолжим наше совещание где-нибудь в другом месте, а вас оставим с пленным, господин Бург.
Бург снова молча кивнул.
Министр иностранных дел направился к выходу, остальные последовали за ним, хотя у всех на лицах читалось недовольство и даже злость.
Мириам Бернштейн остановилась перед Иаковом Хоснером и посмотрела на него. Он отвернулся от нее, но, к его удивлению, да и к удивлению самой Мириам, она схватила его за руку и развернула к себе.
— Да кто ты такой, черт побери?
— Ты прекрасно знаешь, кто я такой.
Мириам пыталась сдержать ярость.
— Цель, господин Хоснер, не оправдывает средства.
— Сейчас как раз оправдывает.
Мириам заговорила медленно, тщательно выговаривая каждое слово.
— Послушай, если мы выберемся отсюда живыми, то я хочу, чтобы мы сохранили человечность и самоуважение. В короткий отрезок времени ты разогнал демократическое собрание и добился разрешения подвергнуть пыткам раненого человека.
— Жаль, что мне не удалось сделать этого раньше. — Хоснер прикурил сигарету. — Послушай, Мириам, первый раунд остался за нашими храбрыми парнями. Возможно, мы и дальше сможем противостоять противнику. Поэтому вам следует понять, что вы нужны только как солдаты. И я постараюсь спасти наше чертово положение, даже если мне придется превратить этот проклятый холм в концентрационный лагерь.
Мириам влепила ему пощечину. Огонек сигареты сверкнул в воздухе.
Люди, оставшиеся в загоне, сделали вид, что ничего не заметили.
Хоснер кашлянул, прочищая горло.
— Мистеру Бургу предстоит работа, а вы его задерживаете, госпожа Бернштейн. Прошу вас, уходите.
И она ушла.
Хоснер повернулся к Добкину.
— Давай-ка обойдем периметр, проверим, как там дела. — Он направился к выходу. — Исаак, как только выяснишь что-нибудь конкретное, отправь за нами посыльного. — Хоснер показал на свой портфель. — Здесь досье на Риша и его психологический портрет. Позаботься о бумагах.