Взглянув на часы, он впервые за вечер улыбнулся. Существовала женщина, на помощь которой он мог рассчитывать.
И она только что заступила на смену в больнице «Гора Синай».
Они едва успели усадить наркомана возле поста медсестер, чтобы застать Эсперансу Сантьяго, дававшую по телефону наставления какой-то бестолковой медсестре.
— Тебе это понравится, — сказал Сантьяго Мору, но тот, как обычно, промолчал.
Они неуклюже втащили бесчувственного наркомана, держа его с боков одной рукой за пояс, другой — за обтрепанный воротник, поскольку, забросив его руки себе на плечи, могли измазаться кровью. Разумеется, нигде не было ни тележек, ни кого-то из персонала, поэтому они усадили наркомана на стул в приемном отделении. Мор стал высматривать кого-нибудь из медиков, а Сантьяго заполнил собой проходную секцию пункта установления очередности помощи пострадавшим. В другом конце комнаты стояла его сестра Эсперанса в накрахмаленном белом халате, со стетоскопом на шее, манжетой для измерения давления крови в одной руке, пюпитром в другой, с прижатой к шее телефонной трубкой, с раздраженной решительностью на лице. Сантьяго прекрасно знал это выражение и тон, которым она вела разговор.
…должно быть не более двенадцати часов. Убедись, что у пациента достаточно жидкости. Если пульс и температура постоянны, после двенадцати часов можешь сохранить. Проследи, чтобы все сотрудники, вступающие в контакт с пациентом, постоянно носили перчатки и маски, закажи их на тот случай, если у пациента… если у пациента будет обострение. Ты обращаешься ко мне за помощью, поскольку они не знают, что делать с этим пациентом, не перебивай меня. Я пытаюсь объяснить, как уберечь свою задницу, их коллегам, не нужно медлить. Если возникают проблемы, обратись в другой пункт первой помощи. Три кубика, двенадцать часов, врача и проверь двери.
Она резко положила трубку.
— Что?
Сантьяго указал на наркомана — временная повязка держалась плохо, маленькое пятно на полу под ним медленно расплывалось. Эсперанса мгновенно все поняла, повернулась и раздраженно взглянула на Сантьяго — эта черта была присуща всем женщинам в семье, он наблюдал ее бессчетное число раз за бессчетными трапезами. Он слышал, как она натянула перчатки, позвала медсестру и выкрикивала кому-то указания, но, по обыкновению, видел только шрам на ее правом виске, чуть выше и левее родинки.
Шрам этот был уже почти никому не заметен, кроме Сантьяго. Эсперанса научилась искусно гримировать его и скрывать под прической. Косметическая операция даже при ее профессии была для Эсперансы непозволительной роскошью, и она носила шрам как напоминание. Хотя они давно перестали говорить об этом, Сантьяго втайне гордился тем, что сестра его сохранила.
Шрам оставил ей подонок по имени Нестор, он учился в десятом классе и искал приключений, когда Эсперанса пошла в восьмой. Она только начинала формироваться, у нее были многообещающие изгибы и румяное лицо с родинкой у правого глаза, придающей девушке такой вид, что парни, видимо, стискивали зубы. Нестор водился с компанией шумных, дерзких ребят, и все, в том числе и Сантьяго, значительно младше их, понимали, что им уготована тюрьма или ранняя смерть. Они задирали младших учеников, срывали уроки и угрожали учителям насилием (и сдержали угрозу по крайней мере однажды, хотя никаких арестов не последовало). К тому времени, когда Эсперанса, на свою беду, привлекла внимание Нестора, он и еще несколько парней в его группе открыто принимали наркотики, кое-кого подозревали и в торговле ими. В школе относительно этого ничего не предпринималось, учеников было в девять раз больше, чем учителей, единственный охранник появлялся только в начале и в конце дня — в то время в управлении полиции существовали школьные команды (впоследствии сокращенные в первую очередь, когда бюджет урезали). Право, лучше было держаться подальше от Нестора и парней вроде него, пока не покинешь этот зоопарк имени Джорджа Вашингтона.
Нестор был, вне всякого сомнения, худшим из худших, движущей силой групповой агрессии, заключенной в подонке. Он даже не являлся вожаком шайки — эта роль определенно принадлежала Алехандро Сайасу, порочному типу, которого школьники втайне считали насильником, возможно, повинным в том, что по крайней мере две девочки ушли из школы с выпирающими животами. За Алехандро никто не приходил, и он вел себя все более нагло. А если это мог делать Алехандро, то остававшемуся на втором месте Нестору, державшемуся крайне вызывающе, было просто необходимо переплюнуть его, показать себя еще большим мерзавцем и выйти из тени главаря.