Один из регулировщиков наконец засек мчавшуюся на него «викторию» и в ужасе вскинул руки, пытаясь остановить приближающиеся машины, очистить пандус, и закричал на женщину с коляской, но та, увлеченная разговором, не обратила на него внимания.
— Мор, сумасшедший черт! — выкрикнул Сантьяго.
«Виктория» вынеслась на перекресток со скоростью восемьдесят миль в час, Мор свернул чуть вправо от трамвайной остановки, чтобы пересечь Шестнадцатую улицу. Сантьяго на миг услышал вопль женщины, когда удар отбросил коляску к ступеням старого здания, давно погребенным под кучей мусора; боковым зрением он поймал ребенка, бегущего со всех ног по Второй авеню. Мор все увеличивал скорость; запах гари в машине усиливался. Прямо перед ними показалось ведущее к окраине шоссе М101. Сантьяго вскрикнул, и время для него сократилось вновь; они пронеслись в нескольких дюймах от хвоста трамвая, и Сантьяго, глядевший на юг мимо Рыбьей морды, на секунду увидел шестнадцать полицейских машин, ехавших им наперерез, потом их заслонили развалины универмага «Блумингдейл», превращенные в общественный туалет. Полицейские машины проехали мимо заднего бампера «виктории», и Сантьяго услышал визг тормозов их преследователей, окруженных полицией на восточной стороне авеню.
Мор наконец сбавил скорость. Повернулся с мягкой детской улыбкой, которую зачастую ассоциируют с безнадежным слабоумием, и спросил:
— Тебе тоже понравилось?
— Смотри вперед, черт возьми! — крикнул Сантьяго, поскольку машина запрыгала по выбоинам давно не ремонтированной дороги. Мор подъехал к углу Мэдисон-авеню, свернул на север, и тут засигналил телефон Сантьяго. Звонил Маккьютчен.
— Поздравляю, идиоты! — прорычал он. — Весь город поставили на уши. Я в участке Центрального парка. Приезжайте немедленно.
Сантьяго выключил телефон и передал приказание Мору.
— Если меня из-за этого турнут из полиции, я тебя убью.
— Займи очередь, — пробулькал в ответ Мор.
Участок Центрального парка сохранился с тех дней, когда лошадиные силы измерялись в корме и навозе. Конюшни, превращенные в гаражи-конторы-склады-мусоросборники, находились на южной стороне Восемьдесят шестой улицы, напротив бассейна. Здесь полицейские на легких патрульных маршрутах ставили свои трехколесные вездеходы вдоль дорожек, проложенных почти два столетия назад, замечательного зеленого дара Олмстеда и Бокса, теперь ими завладели те, кто бегал трусцой, прогуливал собак и наблюдал за птицами; туристы, поглощенные своими картами; бездомные, поглощенные своими мыслями; иногда торговцы контрабандой, действующие под покровом ночи.
Сейчас там было не особенно спокойно. Надежно спрятав такси за рядом полицейских автомобилей, Сантьяго стоял вместе с Маккьютченом, двумя заместителями комиссара (по оперативной работе и борьбе с терроризмом), начальником детективов и, будто на смех, начальником контроля за организованной преступностью, в компетенции которого находился ОСИОП, куда стремился Сантьяго. Однако в данную минуту перспектива перевода выглядела в лучшем случае сомнительной.
— О чем вы, черт возьми, говорите? — рявкнул начальник КОП, похожий на медведя хам по фамилии Рандаццо, выглядел он так, будто хотел оторвать одну из рук Сантьяго и обглодать ее. — Группа наркоторговцев, использующая такси? КТЛ держит все автомобили под контролем. Сейчас в половине машин и на многих светофорах есть видеокамеры, установлены счетчики, связанные с СГО, инспекторы КТЛ ведут скрытное наблюдение. Таксисты не могут помочиться без того, чтобы об этом кто-то не узнал.
— И вы говорите, что они связаны с этими, как их, точками? У нас почти сто лет не было ничего подобного, — заметил заместитель комиссара по оперативной работе, угрюмый, похожий на мопса человек с выпуклой грудью по фамилии Дивени, у него был такой вид, словно он хотел перебить Сантьяго коленные чашечки. — Тогда таксисты возили клиентов к проституткам. Таксист, обслуживающий в наше время наркоманов, купался бы в деньгах. Ну и где же деньги?
— Зачем вы вызвали авиацию и заградительный патруль? — спросил начальник отдела по борьбе с терроризмом, спокойный, смуглый, поджарый человек по фамилии Деррикс, не сводивший глаз с Мора.
— И какого черта играли в кошки-мышки с машиной министерства финансов? — простонал начальник детективов, крохотный, шафранного цвета человек по фамилии Сэффрен. День стоял знойный и влажный, в такие ньюйоркцы включают на полную мощность кондиционеры с угрозой для электросетей, молятся о дожде, и начальника явно тяготила его одежда и создавшееся положение.