Платье было упаковано в фирменный пакет. Они вышли и, едва завернули за угол, Маша повисла на его шее, осыпая поцелуями.
— Спасибо, Сереженька! Когда ты такой, я самая счастливая женщина! Ты у меня самый лучший, самый щедрый, самый красивый…
Сережа был запредельно счастлив.
Потом они пошли в кино. Смотрели какую-то дребедень модного режиссера и целовались, целовались…
Он вернулся домой очень поздно, почти не видя сжатое в кулачок лицо мамы, поджидавшей его на кухне.
— Я третий раз разогреваю тебе ужин, — сухо произнесла она.
Этот сухой, отчужденный тон стал уже привычным, с тех пор как в его жизни возникла Маша. «Значит, она еще не знает», — подумал Сергей, принимаясь за еду.
Глава 11
НА ТРЕЗВУЮ ГОЛОВУ
Турецкий сидел в своем кабинете, просматривая бумаги в ожидании Грязнова. Накануне, во время ежевечернего созвона и обмена впечатлениями за день, было решено встретиться нынче пополудни, дабы обсудить новую информацию по взрыву на пересечении улиц Вавилова и Дмитрия Ульянова.
— Ну что, Санечка, как дела? — вместо приветствия поинтересовался Грязнов, возникший в кабинете Турецкого, едва приемник, настроенный на волну «Маяка», пропиликал полдень.
— Дела у прокурора… — машинально ответил Александр, отодвигая бумаги и снимая очки.
— А у помощника генерального так… делишки, — продолжил Грязнов.
— Какое там! Чем выше сидишь, тем дальше видишь. А знания умножают скорбь.
— Да?
— Да. А то ты не знаешь. Сам что, низко сидишь?
— Ладно, оба мы хороши. Кофейком-то угостишь? А то ведь время пить кофе! Я, Санечка, пожертвовал собственным, извиняюсь, ланчем, дабы предстать пред твоими светлыми очами.
Грязнов уже доставал из дипломата свою знаменитую фляжку.
— Что это ты велеречив не в меру? Ты меня ни с кем не путаешь?
— С кем же тебя можно перепутать, гордость Генпрокуратуры?
— С Клавдией Сергеевной, например.
— С Клавой? Господь с тобою! Как же можно перепутать коня, в смысле жеребца, с трепетной ланью? Это я так, от избытка хорошего настроения.
— Есть повод?
— Для чего?
— Для хорошего настроения?
— Нет, Санечка, поводов особых нет. Но я уже в том возрасте, когда повода ждать не стоит. Можно и не дождаться. А лучше создавать его себе самостоятельно. Глядишь, и повод найдется. Согласен?
— А то! — рассмеялся Александр. — Наташа, сделай нам кофейку. И бутербродов настрогай, пожалуйста, — через селектор попросил он.
— Что, Ириша теперь бутерброды тебе не делает? Зазналась, что ли, как жена высокого чиновника?
— Так нет сейчас Ириши. Они же с Нинкой в Черногории.
— Фу-ты, забыл, старый пень! Ладно, угостимся бутербродами, сделанными твоей секретаршей. Симпатичная особа, между прочим.
— Ты на моих секретарш рот не разевай! У тебя свои есть.
— Так чужое всегда вкуснее, хоть бутерброды, хоть секретарши, — все балагурил Вячеслав.
Симпатичная Наташа внесла поднос.
— Правда, Наташенька? — обернулся к ней Грязнов.
— Что — правда? — От неожиданности девушка едва не пролила кофе.
— Что самые симпатичные девушки работают в Генеральной прокуратуре. А самая симпатичная из них — помощником господина Турецкого.
Наташа покраснела, поставила поднос на журнальный столик.
— Не слушай его, Наталья, это старый ловелас…
— Я старый солдат, и не знаю слов любви, — вскричал Грязнов. — Но в данном случае слова сами льются с моих уст…
— Я могу идти, Александр Борисович? — промолвила ошеломленная Наташа.
— Иди, конечно. И никогда не верь старым солдатам, поняла? Знают они слова любви. Даже слишком хорошо! — как бы строго произнес Турецкий.
— Да, — кивнула Наташа и испарилась.
Друзья рассмеялись.
— Ну, доволен? Напугал девушку?
— Пусть привыкает, Санечка! Она живет в мире мужчин!
— Интересная мысль. Что ж, наливай. За что пьем-то? Не за мужчин же…
— Упаси боже! Мы же не гомики какие… Только за женщин! За женщин, украшающих жизнь мужчин!
— Хорошо сказано. Присоединяюсь.
После чашки кофе, пятидесяти граммов отменного коньяку и пары бутербродов на душу, населения, разговор, само собой, перешел на производственную тему.
— Ну что? Кто начнет? — Грязнов полез в дипломат.
Турецкий закурил.
— Давай я начну. Вот что накопали мои ребята о «рекламных убийствах». Информация собрана за десять последних лет. Начиная с девяносто третьего года, то есть до прихода господина Трахтенберга в этот бизнес. Вернее, до создания «АРТ», так как в бизнес он пришел, как ты помнишь, раньше, совмещая данную деятельность с педагогической. Так вот, в период с девяносто третьего по девяносто пятый «ребятишки-рекламщики» слегка постреливали, пошумливали, но так… Скорее для острастки. То машину чью-либо спалят, то какой-нибудь современный «коктейль Молотова» в офис закинут, то ранят какого-либо особо активного «рекламщика». Но все этак почти по-семейному. И вот летом девяносто пятого года было совершено покушение на гендиректора рекламного агентства SGS communication Ивана Артеменко. Это была видная фигура на шахматной доске. Ферзь. Председатель совета Российской ассоциации рекламных агентств.