– Не возьмусь я за это, Ансельмо, – перебил я его. – Не могу. Нет во мне квалификаций для осуществления научно-технической революции. Если бы ты знал, какими заданиями хотят меня обременить…
Ученик искоса поглядел на меня.
– Догадываюсь. Я просмотрел документы, – признал Ансельмо с обезоруживающей откровенностью. – Гадкие силы угрожают христианству. Но кто может с этим справиться, как не вы, кто как не маэстро Альфредо Деросси иль Кане?
– Хватит, Ансельмо! – выкрикнул я, уже не владея собой. – Знай же, что я вовсе не мастер Альфредо Деросси, я не вовсе не тот, за кого меня принимаешь!
– Мне и это ведомо, – ответил тот без каких-либо эмоций, а глазки, поблескивающие над складками жира, уменьшились до размера горошинок.
– Ты знаешь? С какого времени?
– Да уже достаточно. Слишком давно служил я синьору, иль Кане, чтобы не увидеть различий. Знал я, впрочем, и то, что, рано или поздно, вы в этом признаетесь.
– Ну вот, признался. И что? Ты презираешь меня? Донесешь на меня?
– Господи, да никогда! Я все так же буду вашим верным слугой.
– Независимо от того, кто я такой?
– Вы спасли мне жизнь, рискуя собственной. Мне этого достаточно. Хотя, с охото узнал бы, с кем, собственно, имею честь?
– Я… Я… – какое-то время я подыскивал подходящее определение. – Собственный прапраправнук.
По румяному лицу пробежала нервная судорога, а глаза как будто сделались большими.
– То есть как, синьор жил в иные времена… Когда же?
Я жалел о собственной откровенности, но раз уж сказал "а"…
– В конце ХХ и в начале XXI столетия. Только все это ужасно сложно…
– Ну конечно же, конечно, – правда, он не казался сильно уж потрясенным. – А синьор и тогда был художником?
– В каком-то смысле, – на мгновение мне припомнилась моя уничтоженная медийная империя.
– Тогда это означает, что синьор знает будущее. То есть, вы знаете, как все это кончится?
– Не совсем, Ансельмо. Понятное дело, мне известно, что после Людовика XIII придет Людовик XIV, после Ришелье – Мазарини, а после Мазарини – Кольбер. Все дело в том, что происходящего здесь нет ни в в одном учебнике истории.
– То есть, не было серебристых дисков и Вырывающих Сердца? – Шельма явно просмотрел все рисунки и прочитал протоколы допросов.
– Не было, только это вовсе не означает, что не бывает альтернативных историй. – Мне не хотелось посвящать его в сложные отношения между реальным ходом событий и моим воображением. Вместо этого, я задал прямой вопрос: – Поможешь мне отсюда сбежать?
Он не отвечал, а только после достаточно длительной паузы задал чрезвычайно логический вопрос:
– А вот если бы в вашем времени появились эти… Чужие, вы смогли бы их победить?
– Не знаю, Ансельмо. Но наверняка бы пытались.
– Тогда почему сейчас не хочешь попробовать, учитель?
– Потому что… имеется чудовищная диспропорция сил.
– Выровняй их, синьор. Скажи этим людям, что они должны делать.
– Слишком я глуп для этого. Понятное дело, подозреваю, где звонят, вот только не знаю, в какой церкви. Я знаю, какие изобретения необходимы, вот только не смогу проложить дорог, к ним ведущих.
– Будет достаточно, что подкинешь идею, учитель, а эти догадливые люди сделают остальное.
– Я недоучка…
– Недоучка из просвещенных времен значит больше, чем мудрец темных веков. Пойдем сообщить людям, что вы поведете их…
– Нет, погоди…
Только тот меня уже не слушал, к моему изумлению вышел из дома к людям. В собравшейся толпе никто своего места не покинул. Ансельмо откашлялся. И начал свою речь крайне умело, словно пару лет служил пресс-атташе в "Сан Стефано Гурбиани Корпорейшн".
– Друзья, – трубным голосом огласил он. – Существует древняя китайская поговорка, которую любит повторять мой господин: "Чтобы преодолеть тысячу миль, внчале необходимо продвинуться на один шаг". – И где это он подслушал, негодяй? – Решая вступить вместе с вами на этот путь, синьор Деросси уверен, что нам все должно получиться, поскольку Его Высокопреосвященство пригласил сюда лучших из лучших, а он, вместе со мной, Ансельмо из Розеттины, его верным учеником и consigliore, укажет направление, по которому следует направиться. Он станет указателем для предприятия, у которого не было прецедента в предыдущей истории науки. Но, как говорили древние: Per aspera ad astra.
Отсветом стал радостный гомон и улыбка Ришелье, который выглянул из ближайшей часовни, где спокойно ожидал того, когда я поддамся.