Тем временем пришло время осенней слякоти, дни становились все более короткими и холодными. Но радость в моем сердце нарастала, когда я видел очередные успехи наших изобретателей – тем не менее, не таю, что вместе с тем рос и страх, удастся ли и как удержать наше предприятие в тайне. Правда, до сих пор над Тезе не появилось ни единой летающей тарелки, но я предпочитал дуть на воду. Поскольку листья с деревьев опадали, и территория нашего лагеря все больше походила на лысый череп, я приказал растянуть над лабораториями и фабриками маскировочные сети, в которые были вплетены еловые ветки так, чтобы для космического разведчика наш холм мог казаться безлюдным леском; трубы же могли быть частью смолокуренного производства или какой-нибудь небольшой мануфактуре. Мои сотрудники считали подобную осторожность преувеличенной, только я в данном вопросе оставался неуступчивым.
Работы продвигались настолько хорошо, что в ноябре я мог уже отказаться от ежедневных посещений Мон-Ромейн, ограничиваясь инспекциями два раза в неделю. Исследования проводились и без моего участия – наряду с экспериментами с электричеством, Грудженса поглощала возможность фотографировать на серебряных пластинках, а Палестрини проводил исследования над возможностями применения нефти, бочку которой ему доставили из Гаскони. В обоих случаях я мало чем мог им помочь, ведь я понятия не имел, как произвести целлулоид, или же как нефть превратить в высокооктановый бензин.
Получив достаточный толчок в сфере металлургии и химии, теперь я мог больше внимания уделить группе месье Амбруаза де Лиса. Не люблю хвалиться, но фактом остается то, что совместно мы за пару месяцев сделали для медицины больше, чем всем остальным медикам это удалось за последний десяток столетий. Для начала я ознакомил группу врача с принципами гигиены и с немалыми трудностями убедил их в необходимости мытья рук перед операциями и после них, а так же обеззараживания хирургических инструментов. Из деревянной трубки я сконструировал стетоскоп и убедил турка Идриса изготовить столь элементарных инструментов как шприц и аппаратуру для измерения давления. Еще я навел нашего доктора на идею существования различных групп крови, распознание которых со временем давало возможность первые переливания.
Тем временем, обнаружив в библиотеке клюнийского аббатства работу XVI столетия под названием Dispansatorium Valerii Cordii, в которой давалась рецептура получения эфира путем дистилляции в равных пропорциях spiritus vini с серной кислотой, я уговорил француза использовать полученную субстанцию для усыпления пациентов в ходе хирургических вмешательств.
Первым оперированным по этому методу был рабочий, которому чугунная отливка размозжила стопу, вторым – молодой мушкетер, уже упомянутый месье Савиньен де Сирано, наш специальный курьер, страдавший от острого воспаления червеобразного отростка.
Доктор де Лис, превосходный хирург, считал, что подобная операция ни в коей мере удаться не может, ибо рассечение брюшных оболочек всякий раз должно приводить к воспалению брюшины и смерти пациента. Никто до сих пор не отваживался на проведение подобного рода операций – камни в мочевом пузыре разбивали штифтом, который вводили через мочеточник, а единственным методом хирургического проникновения был анальный, для женщин – посредством родовых путей, более устойчивых к бактериальному заражению.
Но когда я глядел на этого многообещающего молодого военного, который был обречен на верную смерть, я принял решение провести рискованную операцию. Юношу перпенесли из лазарета в операционный зал, где с максимальным соблюдением гигиены, после дезинфекции инструментов и брюшной полости и, конечно же, под наркозом, Амбруаз провел пионерскую операцию. Мушкетер хирургическую процедуру пережил, а потом, без длинного периода горячки, стал приходить в себя. И, вне всяких сомнений, благодаря принимаемому порошку, который Грудженс произвел буквально пару дней назад из салициловой кислоты. Этот препарат, без какого-либо почтения к авторским правам концерна "Байер" (впрочем, патент будет заявлен только лишь в 1899 году), я назвал "аспирином".
Де Лис, вдохновленный успехом, даже носился с идеей революционной для того времени пластической операции, он собирался уменьшить излишне крупный нос, уродующий интеллигентное лицо молодого человека. Быть может, я бы и согласился на это, но ранее мне попало в руки письмо, адресованное Савиньеном де Сирано матери, проживавшей в местности Бержерак…
– Савиньен Сирано де Бержерак?! Клянусь Господом, dottore, вы и не знаете, кого мы спасли! Нет, нет, этого носа я ни в коей мере не позволю коснуться, как раз благодаря этому органу, наш сегодняшний пациент вступит в историю, литературу и драматургию.