- Только из-за него. О нем говорят, что он груб и бессовестен. Но по отношению ко мне он всегда был самым добрым человеком в мире. Вид его страданий причиняет мне боль.
Я посмотрел на часы.
- Я должен вас покинуть. Когда я уйду, сообщите вашему дяде, что Букрос передумал, и он получит от него сведения еще до 5 часов.
- Какое отношение все это имеет к вам? - удивленно спросила она.
- Не ломайте себе над этим голову, передайте порученное вам известие, но, пожалуйста, не в присутствии Нормана Грэя.
Она проводила меня до двери, но когда я захотел открыть ее, она меня остановила.
Ее лицо снова оживилось, она легко ступала рядом со мной. Она взяла меня за руку, ее нежное дыхание коснулось моих щек.
- Я должна поблагодарить вас, - сказала она и поцеловала меня в губы.
Это было неожиданным интермеццо.
Издатель и его помощник изо всех сил старались переубедить меня. Они указывали даже на то, что я могу выдвинуться благодаря моему патриотическому поступку. Они апеллировали ко всем возможным добродетелям, начиная с любви к родине и кончая простой справедливостью, нисколько не подозревая, что я не обладаю ни одним из этих достоинств. В конце концов, они все же вернули мне документы. Я сунул их в конверт и адресовал мисс Беатриче Киндерсли, затем заказал большой ворох чайных роз, поехал к ее дому и приказал передать все это ей.
Эту ночь я провел в своей комнате, погруженный в самоанализ. Я мог использовать историю с Киндерсли с наибольшими выгодами для себя. Я мог заработать 30 000 фунтов, даже еще больше, так как скупил по 4 фунта акции, которые неизбежно должны были подняться снова. И все же я отказался от шантажа и до полусмерти избил бессовестного Эдварда Рендаля. Я вел себя, как дурак. Самым тревожным симптомом было то, что я остался доволен своим поведением. Вероятно, я постарел, так как становился сентиментальным.
Глава 11
В конце обеда в Киндерсли-Корте в Девоншире, где мы с Дженет провели две недели, наш хозяин вдруг обратился ко мне.
- О ваших успехах много говорили, Грэй, особенно, когда вы служили в Скотланд-Ярде. Но какой случай из вашей практики вы считаете самым неудачным?
- Невозможность передать в руки правосудия величайшего преступника Европы, - ответил я, немного помедлив. - В течение последних трех лет моей службы я неослабно преследовал его, но, когда я подал в отставку, он все еще оставался на свободе. Мы как будто поставили себе целью бороться друг с другом. Иногда везло ему, иногда мне. Но, как бы то ни было, обстоятельства таковы, что, хотя мы и можем доказать его виновность в дюжине тяжелых преступлений, ему всегда удавалось ускользнуть от нас.
- Был ли он когда-нибудь в тюрьме? - спросил кто-то за столом.
- Никогда. Он ни разу не был даже арестован.
- Как его зовут? - с любопытством спросил лорд Киндерсли.
Я улыбнулся.
- Имя служит ему на короткий срок, сообразно с обстоятельствами. Я знаю больше дюжины имен, которыми он называл себя, но его настоящее имя Михаил. Он оказал мне честь присутствовать на моей свадьбе в качестве Осберта Эскомба.
Я случайно встретился взглядом с Беатриче Киндерсли. Она выпрямилась, ее прекрасные глаза сверкнули металлическим блеском.
- Я встретила там Осберта Эскомба и нашла его очень милым, - холодно сказала она.
- Это и был наш друг! Он самый ловкий мошенник в Европе.
- Пожалуйста, расскажите мне что-нибудь об этом Микеле, - попросил лорд Киндерсли. - Я вспоминаю, что семь-восемь лет тому назад слышал об ожесточенной борьбе, которую Скотланд-Ярд вел с главой прекрасно организованной банды. Где он теперь?
- Ответ на этот вопрос принес бы человеку, давшему его, вознаграждение в 50.000 фунтов и, вероятно, пулю в голову.
- Неужели вы не смогли бы арестовать его?
- Я не имею ни малейшего представления о том, где искать его. Если он снова появится на горизонте, мой друг Римингтон немедленно пришлет за мной.
- И вы примите участие в преследовании? - спросил мой хозяин.
- Не могу сказать с уверенностью.
- Ты не станешь делать этого, - сказала Дженет, взглянув на меня. - Ты должен обещать мне это.
Я, улыбаясь, обещал.
Беззаботная жизнь и душевное спокойствие не замедлили оказать своего влияния на Дженет. Она стала еще красивее; взгляд ее чудесных глаз приобрел нежность, манеры стали изысканней. Ее всюду принимали с удовольствием, ею восхищались и ее любили. Несмотря на это, она было совершенно довольна скромной жизнью в нашем небольшом имении. Иногда мне казалось, что, если бы это зависело от нее, она бы никуда не уезжала оттуда. Когда заходил разговор о Париже и Лондоне, она не выражала желания снова увидеть эти города. Как ни странно, я только сейчас понял причину этого: она все же боялась Микеля.
- При условии, конечно, что он не бросит вызова, - добавил я.
Как раз в это мгновение случилось то, чего никто не ожидал. Нас было двенадцать человек. Мы все сидели за круглым столом в большом зале Киндерсли-Корта. Помещение было слабо освещено, так как тяжелый шелковый абажур затенял свет. Оба лакея вышли, вероятно, для того, чтобы принести кофе, и камердинер, стоявший за креслом лорда Киндерсли, один прислуживал в зале. Внезапно свет потух, и мы очутились в полнейшей темноте. Беседа на секунду прекратилась, но сейчас же послышались обычные в таких случаях удивленные возгласы.
- Это случается здесь в первый раз, - взволнованно сказал хозяин. Вероятно, кто-нибудь испортил провода. Принесите несколько свечей, Нортон.
Камердинер попробовал ощупью найти дверь, но это ему как будто не удавалось. Нас ожидал еще один сюрприз. Вокруг нас сверкнули карманные фонари, бросавшие тусклый свет. Свет одного из них сверкнул около кресла лорда Киндерсли. Невидимая рука осветила наши изумленные лица. Незнакомый голос нарушил молчание - он звучал спокойно, холодно и резко.
- Господа, не тревожьтесь. Если вы останетесь на своих местах и будете мне повиноваться, вам не сделают ничего дурного. Если же кто-нибудь попытается сойти с места или зажечь спичку, то я или один из моих четырех друзей начнем стрелять. У нас автоматические револьверы, и, я думаю, вам понятно, всякое сопротивление бесполезно.
- Господи! - воскликнул лорд Киндерсли, - где же все мои слуги? Как вы попали сюда? Черт возьми!