Я схватил его за челюсть, сильнее, чем нужно. Он дёрнулся, но был слишком слаб, чтобы вырваться. А потом — я просто вдавил кристалл ему в рот и плотно сжал его челюсти.
Он начал задыхаться. Кашлял, пытался выплюнуть, но уже было поздно — кристалл растворялся почти мгновенно. Плоть принимала его, как губка грязь. Я смотрел, как в его глазах появляется тот же ужас, который жил во мне в ту ночь.
— Держись подальше от рамок, — шепнул я, — иначе тебя тоже не похоронят в фамильном склепе.
Фиор задёргался. Веки затрепетали. Руки дрожали. Волна пота выступила на лбу, а изо рта пошла чёрная пена. Он упал на пол, выгибаясь, как кукла на нитях. Стражи кинулись к нему, кто-то закричал.
И в этой какофонии, как удар в гонг, раздались аплодисменты. Одна пара ладоней.
Салине.
Размеренные, чёткие хлопки. В зале гремело эхо, будто она вызвала шторм.
Все обернулись. Она стояла на своём месте, с лёгкой улыбкой. Как будто я не отравил принца, а сдал экзамен. С отличием.
Фиора поспешно выносили — видимо, прямиком в Башню Белой ткани. Руки его ещё дёргались. Я подошёл к Доминусу.
— Он выживет, — сказал я. — Доза не смертельна, но достаточная для того, чтобы повлиять на него. Как — лишь Небу известно. Но он почувствует всё. Боль, слабость, то, как тело отказывается служить. Он получит жизнь, но… другую. И будет помнить, что сделал.
Доминус молча кивнул, развернулся на каблуках и вышел следом за сыном.
Ночь Бдения осталась позади. Совет — тоже. Фиор был жив, но это уже не имело значения. Он выпил свою чашу — пусть теперь живёт с последствиями. Потому что они будут. Грязный Ноктиум никого не щадит. Особенно — Солнцерождённых.
А я…
Незаконнорождённый сын Доминуса. Новый любимец Герцога, выбивший для его клана самые выгодные условия. Боец, который победил принца Солнцерождённых, и обладатель самой опасной Тени в Альбигоре. Я был героем, причиной скандалоа, жертвой, угрозой или предвестником перемен — смотря с какой стороны посмотреть.
Мне это нравилось.
Храм Воинов в квартале Лунорожденных не был простым зданием — его построили прямо в скале. Тонкие шпили и купола уходили высоко в небо, огромные ворота из обсидиана сегодня были распахнуты для всех членов клана. Внутри царил полумрак, разрываемый лишь магическими светильниками и сиянием символов над алтарём — полумесяц, лезвие, тень.
— Вот он! Ром…
— Ромассил Хал, оказывается… Кто бы мог подумать!
Я знал, что на меня смотрят. Даже не чувствовал — знал. Не то чтобы я жаждал внимания, но с тех пор, как моё имя пронеслось по всему городу, дышать стало сложнее. Наставники, магистры, Лунные стражи, гости с балконов, даже те, кто когда-то проходил мимо меня в тренировочном зале, не удостоив взглядом, — теперь пристально разглядывали меня. Как раритет. Диковнику. Аномалию.
И пытались решить, можно ли мне доверять. Потому что для многих из них, особенно ортодоксальных членов клана, я был наполовину врагом.
Только один человек в зале смотрел на меня без сомнений и опаски.
Магистр Салине.
Она стояла у колонны, не участвуя в церемонии, и улыбалась. Спокойно, чуть насмешливо — как будто всё происходящее она предвидела ещё лет десять назад. И теперь просто проверяла, насколько я вписываюсь в её сценарий.
Храм был полон. Огромный полукруглый зал, украшенный панелями из обсидиана и гигантскими барельефами, заполняли фигуры в парадных мантиях и мундирах. Магистры, наставники, члены различных департаментов и служб.
Мы выстроились у подножия лестницы — все девятнадцать человек.
На вершине, у своего рода святилища, стоял Тарей Сойр. Командир Лунных стражей и отныне наш командир на многие годы. Стальной, как всегда. В своей форме цвета полночного неба, с коротко подстриженными волосами и ледяным взглядом, в котором таился и расчёт, и уважение.
Рядом с ним — Герцог и магистр Ясби.
— Сегодня, — начал Сойр, — мы завершаем цикл. Мы отдаем должное тем, кто прошёл Ночь Бдения и выжил в Диких землях. Тем, кто доказал, что достоин не просто формы Лунного стража, но и веры. Мы видели, как вы падали. Как поднимались и шли дальше. Как теряли и защищали друг друга. И если боги и существуют, — он сделал паузу, — то, должно быть, сегодня они смотрят на вас с интересом.
В зале повисло напряжение.
— Отныне вы не рекруты. Вы — Лунные стражи. Примите свои знаки и нашу надежду на вас.
И началось.
Одного за другим нас вызывали по имени. Мои товарищи поднимались на возвышение — кто с гордостью, кто с испугом, кто с лёгким дрожанием губ. Тарен Сойр сам прикалывал на наши мундиры них знак отличия: тонкий лунный серп, рассечённый мечом. Артефакт. Каждый знак был личным. Символом того, что ты прошёл через тьму — и вынес свет.