А потом — буря. Не ветер, нет. Это был вихрь из пепла и темного пламени, раздирающий горизонт. Всё вокруг горело — не привычным глазу оранжевым, нет. Это был чёрный огонь, в котором корёжилось небо. А в его эпицентре — крепость.
Она возвышалась среди хаоса, как скала, о которую бились штормовые волны. Массивная, из некогда белого камня, с проржавевшими куполами и узорными зубцами. Над ней развевалось знамя, изуродованное и едва различимое — в нём угадывался диск, перечёркнутый двумя клинками. Герб… странный. Такого я прежде не видел.
Я стоял у подножия этой крепости, в чёрном плаще с рваным краем. Руки мои — и не мои одновременно — были в ожогах. Красные, обугленные, но всё ещё держащие оружие. Меч. Он светился, как Тень-Шаль, но был… другим. Живым.
Позади раздавались крики. Люди — или что от них осталось — кричали и пытались отбиваться.
— Они прорываются! Бегите!
Я стоял, глядя на крепость, на пытавшихся укрыться за её стенами людей.
И знал, что это бесполезно. Их уже ничто не спасет.
Я смеялся. Хохотал в голос, сжимая обгорелыми руками меч.
Ничто. Не. Поможет.
А затем черная масса — живая, шевелящаяся — стекла с холмов и направилась к крепости. Заползала на стены, пока люди на них пытались ее остановить. Снова тщетно. Твари неслись мимо меня этой неукротимой черной волной, огибая камень, на который я вскарабкался. Меч в руках гудел и сам рвался в бой.
— Эй!
Я обернулся — и в этот миг почувствовал, как что-то пронзает меня насквозь.
Жгучая боль, расплавленный металл, хруст сломанного дыхания. Клинок. Или… жало? Слишком длинное, слишком холодное.
Я не закричал. Только схватился за рану и рухнул на одно колено, глядя, как по земле растекается чёрно-зелёная кровь. Моя.
Где-то впереди что-то вспыхнуло — взрыв, выброс, всполох алого огня. Я захлебнулся в этом свете.
Последнее, что я увидел — собственную руку. Она вытянулась вперёд, будто пытаясь схватить время за горло.
На среднем пальце — кольцо.
Тяжёлое, из старого серебра, с потускневшим чернением. На нём — печать: узор, похожий на раскрытую звезду с тремя изломанными лучами и око в центре. Вокруг неё — надпись на языке, которого я не знал, но понимал.
«Великая Ночь».
Я резко поднялся на кровати. Хван на соседней койке сонно приоткрыл один глаз.
— Что, во сне тебя все же победил Остен?
Тряхнув головой, я прогнал остатки сна.
Или все же воспоминаний? И если это были они — то чьи?
Когда мы пришли в «Чернильную Каплю», таверна уже гудела — смесь хмеля, смеха и перегретых тел сливалась в сплошной аромат свободы и обещала неизбежное утреннее похмелье. Хван ткнул меня локтем в бок и с довольной миной указал на столик на втором ярусе. Остен, как и обещал, снял место с хорошим видом.
За столом сидели трое — знакомые мне лица, в основном потому, что они были наследниками важных персон. И трогать их без лишней надобности товарищи не советовали. Я и не собирался — пока они не станут нарываться.
— О, Ром. Поднимайся! — бросил Остен, заметив меня. — У нас тут много места. И потише.
Я оглянулся. Лия задержалась у входа, разговаривая с Элвиной и другими девушками. Элвина вертела в руках бокал с какой-то ярко-синей жидкостью и улыбалась. Но когда наши взгляды встретились, она отвела глаза. Я ухмыльнулся — вот она, слава. Пусть и сомнительная.
— Иду, — кивнул я Остену. — На пару глотков.
Я подхватил кружку со слабым грибным элем и поднялся на второй ярус. Хван поплелся за мной.
Здесь и правда было тихо. Звук с нижнего этажа глушился слабым магическим барьером, чтобы важные гости могли общаться, не перекрикивая песни про подвиги пьяных стражей. Остен жестом подозвал официантку и приказал:
— Набор настоек, пожалуйста. А для нашего гостя — еще грибного эля. Посветлее, как он любит.
Я прищурился.
— Какая осведомленность.
— Просто уважаю традиции, — усмехнулся он. — Мы все здесь, чтобы понять, на чьей стороне будущее. А оно, как ни жаль этого признавать, не всегда обращает внимание на родословную.
Один из парней, коренастый и с тяжёлым взглядом, предложил тост:
— За тех, кто не из кланов, но не боится играть с кланами.
Раздался смех — ровный, одобрительный, слегка пьяный.
— Это намёк? — поинтересовался я.
— Это констатация факта, — сказал Остен, не глядя на меня. — Должен признать, ты и правда отличный боец. Ума не приложу, где ты так выучился, но… Я уважаю это.
Мы выпили. Эль оказался крепче, чем я рассчитывал. Или хозяин выкатил бочонок помощнее специально для этого вечера.