Сегодня ещё не раз будут поднимать кружки во имя Даймера. Кто-то наверняка бы удивился, что мы чествовали провалившего экзамен. Но он был одним из нас.
Столы снова оживились, потекли разговоры и эль. На стойке у Ройса уже дымился очередной ряд настоек в маленьких стопках — синие, розовые, фиолетовые…
Я украдкой наблюдал за товарищами и соклановцами, моя Тень покачивалась за моей спиной рядом с Тенью Элвины, словно заигрывая с ней. Всё же Лунорождённые были наиболее близки к тем воинам древности, от которых произошли. Дневной клан унаследовал имперский пафос и лоск. Но дух — достался Ночному.
Лия первой поднялась из-за стоа. Встала, не глядя на меня, и с лёгкой полуулыбкой подтолкнула Хвана в бок.
— Идём, покажешь, какие танцы нынче в моде в Низинах.
— Оскорбление принято, — сказал Хван. — Готовься удивляться.
Они исчезли где-то между пляшущими телами, оставив после себя облако смешанного аромата — Лиины духи из ночной фиалки и Хванов «шлемный пот». Романтика, прорасти на ней гриб.
Я остался за столом. Тар и Рион уже вовсю объясняли каким-то двум девицам, как правильно заряжать «лунную бомбу». Парни сегодня были в ударе.
А Элвина молча перелезла через скамью и села ближе ко мне.
— У тебя тот самый взгляд, — сказала она. — Взгляд человека, который видел слишком много и теперь думает: «А может, ну его, этот Ноктиум, и уеду я в горы, стану пастухом».
— Ближайшие горы слишком далеко, увы. Я подумывал скорее о ферме по разведению иглоногих лягушек. Там, говорят, и конкуренция меньше, и никто не пытается тебя сожрать. Интересно, для этого обязательно вступать в клан «Зелёных рук»?
Она хмыкнула.
— Шутишь. Значит, старый добрый Ром жив.
— В каком-то смысле, — сказал я, глядя на кубок. — Просто ещё не собрался воедино.
— Но я ведь говорила, что ты справишься.
— Ты говорила, что я не сдохну за первые пять минут. Это разные вещи, Элвина.
— Формально — да, — улыбнулась она. — Но суть ты уловил.
Мы помолчали. За соседним столом кто-то уже начал петь. Лия смеялась, а Хван крутился на месте, как неповоротливый голем, притворяющийся танцором. Свет ламп качался, воздух дрожал от магии, вина и бесшабашных плясок.
— Ну? — Элвина наклонилась ближе. — Расскажешь, что было на твоей Ночи Бдения?
Я посмотрел на неё и чуть улыбнулся.
— Я выжил. Этого достаточно.
— Пока что, — сказала она, слегка коснувшись моей руки. — Но вскоре этого станет мало.
Я не ответил. Просто поднял кружку, и она тоже. Мы столкнулись краями.
А потом она тоже поднялась. И, к моему удивлению, протянула мне руку.
— Потанцуем?
Что ж. Почему бы и нет? Мы прошли через ночь. Мы вернулись. И пока не светит очередной бой — можно позволить себе пару удовольствий.
Я взял её за руку и пошёл следом, в хаос музыки, огней и забытых мыслей.
Входные двери распахнулись так резко, что петли взвизгнули, как возмущённый чиновник. Сквозняк прокатился по залу, сорвав со стола пару салфеток.
Я как раз вел Элвину в круг танцующих, но остановился, услышав шум.
В зал вошли восемь человек. Шестеро в форме Городской гвардии — серо-стальные мундиры с чёрным кантом и гербом Совета: шестерня, вплетённая в звезду, а по краям — три небесных тела. Взгляды мрачные, пустые. Явились по приказу.
— Всем оставаться на местах! — прокричал один из гвардейцев.
Седьмым вышёл чиновник. В сине-чёрной мантии, вышитой переплетёнными символами свитка и молота. Лицо гладкое, как у слизня, с выражением вселенского презрения ко всему живому. И замыкал процессию восьмой…
В бело-золотом мундире клана Солнцерождённых, с богатой перевязью и знаками отличия подразделения Солнечных рыцарей.
Фиор. Принц Фиор.
Та скотина, что пыталась меня убить. Мой единокровный братец, ставший теперь наследником Доминуса.
Музыка резко оборвалась. Официантка у соседнего столика замерла с подносом в руках.
Все обернулись к вошедшим. Из-за стойки вышел старина Ройс, коллоритный хозяин заведения с рыжей окладистой бородой и в вечном фартуке.
— Доброй Ночи, господа, — слегка поклонился он. — Позвольте осведомиться, в чём дело?
Бывают такие моменты, когда ты в один миг всё понимаешь. Предугадываешь события и то, что случится дальше.
Фиор посмотрел прямо на меня. Его лицо не выражало ничего, разве что желваки нервно ходили.
— Это он, — сказал он, указав на меня.
И тишина в «Капле» стала гробовой.
— Уверены, принц? — бесстрастно поинтересовался чиновник.
— Абсолютно. Это он.
Чиновник шагнул вперёд. Голос у него был сухой и невыразительный.