Я снова ничего не ответил. Лишь улыбался.
— Вы подтверждаете, что скрыли от сотрудников сведения о своём прошлом? Причины нахождения в Диких землях? Причины потери памяти?
Я снова молчал, не сводя с него внимательного взгляда. Он видел, что я не боялся. И от этого нервничал ещё больше.
— Вам известно, кто убил принца Риониса Кархала?
Тут я посмотрел на него. И впервые — с интересом. Но всё равно ничего не сказал.
Он ждал. Минуту. Другую. Скрипнул зубами и достал новый кристалл для артефакта записи.
— Где вы были в день, когда караван наследников вошёл в пограничный сектор Диких земель?
Вот теперь стало интересно.
Он не упоминал дату. Он не называл точку. Он смотрел — смотрел пристально, как охотник, закопавшийся в кустах и выжидающий, когда зверь выйдет под ружьё.
Но я не повёлся.
Потому что понял: он не знает всего. Ему самому дали ограниченную информацию, а он должен был вытащить из меня признание. И сейчас он просто проверял, что именно знал я.
— Как вам удалось пройти инициацию в Тень, если вы принадлежите к Дневному клану?
Опять проверка. Не утверждение. Не обвинение.
Он сам не верил до конца в то, что говорил. Или боялся поверить. Что ещё хуже — значит, кто-то наверху приказал. А он здесь просто шестерёнка. Умная, сухая, но всё же — не та, кто крутит колесо.
— Скажите, Ромассил Хал, вы когда-либо намеренно вредили клану Лунорожденных?
Молчание.
— Почему вы пошли в Лунные стражи?
Молчание.
— Как вам удалось подчинить Тень?
И снова — ни звука.
Он поднялся. Протёр глаза. Сделал круг по комнате. Подошёл к двери, что-то прошептал одному из охранников. Потом — снова ко мне.
— Это не вас заперли в комнате со мной, — сказал он. — Это я заперт здесь с вами. Так?
Я посмотрел на него. И на этот раз — с улыбкой. Очень лёгкой. Почти ласковой.
Конечно, так я тебе и признался, чинуша.
Он вернулся за стол. Снова активировал артефакт записи.
— Вы понимаете, что на кону ваша жизнь, господин Хал?
Вот теперь стало весело. Он начал запугивать. Значит, должен любой ценой добыть признание. И как можно скорее.
— Вы понимаете, что подделка личности — это преступление? Я уже молчу об убийстве не простого члена клана Солнцерождённых, а самого наследеника Доминуса?
А что, за это должны судить как-то иначе? Убийство и есть убийство. Я позволил себе зевнуть. Беззвучно. Очень наглядно.
— Вам смешно, Ромассил Хал?
Дверь скрипнула и открылась. Мы с дознавателем одновременно уставились на вошедшего. Точнее, вошедшую. Я знал её.
В комнату вошла темноволосая женщина в темно-серой мантии. На ее плечах лежала тяжелая серебряная цепь, а грудь украшали два знака — герб Ночного клана и брошь Посольской службы. Мирена Трейн — посол Ночного клана и, по совместительству, мать Элвины.
За ней следом — мужчина в строгом наряде, в руках у него был увесистый саквояж.
— Вон, — бросила Мирена дознавателю, даже не глядя в его сторону. — Все. Я уже направила жалобу о незаконном задержании.
— Как незаконном? — Возмутился дознаватель и принялся трясти бумагой. — Вот постановление!
Мирена Трейн смерила несчастного дознавателя ледяным взглядом.
— Постановление предписывает задержать некого Ромассила Хала из Дневного клана, — отрезала она. — Я не вижу в этой комнате ни одного Солнцерождённого. И пока вы не докажете, что этот человек является именно тем, кем вы хотите его представить — вон отсюда! Пока что я прошу по-хорошему.
И — о, чудо — они подчинились. Те, кто минуту назад задавал вопросы, быстро поднялись и, не глядя на меня, вышли из комнаты.
— Какая изящная дипломатия, — усмехнулся я. — Теперь понятно, от кого Жлвина унаследовала свое красноречие.
— Заткнись, Ром.
Она уселась на место дознавателя и уставилась на меня. На лице — ни одной эмоции. Холод, как на вершине ледяного хребта. Только глаза — такие же зелёные, как у Элвины. Но холодные. Да уж, эта дамочка явно привыкла сражаться. Но не в Диких землях, а с тварями, что обитали в Альбигоре.
— Это твой адвокат. — Она представила солидного мужчину с саквояжем. — Стаж Зорайн. Он знает, как выкрутить Совету яйца. Так что шансы вытащить тебя у нас есть.
Стаж Зорайн слегка наклонил голову в знак приветствия и открыл саквояж.
— Ваше дело подано непосредственно на рассмотрение Совету, — сказал он, доставая какие-то бумаги. — Но без обвинительного заключения его не имеют права рассматривать. Мы потребуем доступ к материалам и добьёмся независимого пересмотра. До тех пор должны хранить молчание. Даже если вам покажется, что ситуация прояснилась. Особенно — если покажется.