Он смотрел на меня со смесью непонимания, ненависти и… страха.
— Полагаю, небо явило свою волю, — хрипло сказал я, оглядывая советников.
Старейшина из Золотых весов с усилием поднялся.
— Победа за Лунным стражем Ромассилом из клана Лунорождённых. Поединок завершён. Победитель имеет право… — голос старика сорвался, — лишить соперника жизни, как предписывает древний устав.
В зале воцарилась гробовая тишина. Даже воздух словно застыл.
Я снова взглянул на Фиора. Он зажмурился, ожидая, что прямо сейчас в его шею вонзится клинок. Но я хотел продлить момент триумфа. Вопросительно взглянул на своих соклановцев.
Салине была спокойна, но глаза её светились. Оня сняла полумаску и триумфально улыбнулась, глядя на главу Дневного клана. Герцог едва заметно кивнул:
— На усмотрение победителя.
Я крепче перехватил меч.
И в этот момент…
— Нет!
Кричал Доминус.
Глава 21
Барьер исчез так внезапно, будто его сорвали голыми руками.
В зале повисло напряжение, плотное, как затянутое горлом предсмертное дыхание. Я всё ещё стоял над Фиором, меч в моей руке не дрожал — в отличие от подбородка принца. Даже сейчас, на коленях, в испачканном кровью мундире, он пытался выглядеть достойно.
Не получалось.
Тяжёлые шаги по мрамору разнеслись эхом.
Доминус покинул своё место и спускался к нам. Ни охраны, ни сопровождения. Только он, и лицо, иссечённое болью, которую он не показывал никому… кроме меня. Теперь — уже можно.
Он подошёл ближе, так близко, что мог бы встать между нами. Но не стал.
— Если убьёшь его, то сам стань моим наследником, — сказал он. Тихо, но каждое слово звучало в этом огромном зале, как удар молота. — Ты победил. Доказал, кто ты. И ты мой сын, моя кровь. Хочешь отомстить? Сделай это. Но знай цену.
Фиор всхлипнул. Не слишком громко, но все в зале это услышали.
Доминус посмотрел на меня — прямо. Без высокомерия. Без маски. Только боль и отчаяние. Только мужчина, у которого осталась горстка развалин вместо семьи. Все же кланы отличались.
На месте Доминуса Герцог не стал бы прерывать бой несмотря на всю трагедию ситуации. И в этом Лунорождённые были гораздо ближе к древней Империи: старшие всегда отвечают за ошибки младших — это закон. Если твой воспитанник или подчинённый подвёл тебя, опозорился сам или опозорил твой клан — отвечаешь ты. И отвечаешь по всей справедливости.
Я постучал пальцем по следу от знака Лунорождённых на груди.
— Боюсь, это запоздалое предложение, Доминус. Я больше не принадлежу вашему клану.
— Оставь мне одного сына! — вскричал он, и его голос сорвался. — Я отдам тебе всё, что попросишь. Любые компенсации. Земли. Артефакты из личной сокровищницы. Пропуск в любую из башен Центрального Круга. Иммунитет в любом учреждении. И… Никто никогда не сможет использовать твоё имя его против тебя.
Вот это торг!
Даже контролировавшие барьер маги удивлённо замерли. Ещё бы! Воочию наблюдать, как непримиримый глава Дневного клана… умоляет.
Я посмотрел на Фиора. В его глазах дрожала паника, а на губах — слюна и кровь.
— Я… Я признаю свою вину, — прохрипел он. — Я… это всё… я хотел, чтобы отец меня увидел, наконец… Рионис всегда был первым. Потом появился ты. Я… не мог допустить позора… Пожалуйста. Оставь мне жизнь…
Он звучал, как мальчик, попавшийся на воровстве сладостей, а не как принц, отправивший своего брата на смерть и поставивший свой клан на грань политической катастрофы.
— Заткнись! — Рявкнул на него отец и снова обратился ко мне. — Я бы хотел назвать своим наследником тебя, Ромассил. Но теперь это слишком сложно. Теперь только ты можешь решить, хочешь этого или нет.
Я посмотрел на Доминуса.
— Вы же понимаете, что я больше не принадлежу Дню? И вряд ли ещё буду. Ваши законные сыновья позаботились о том, чтобы для меня не было пути назад.
— Думаю, можно что-нибудь придумать…
Я покачал головой.
— Отныне моя стихия — Ночь. Тени, а не Блики. Мне нет места в вашем клане. Там, где я стал тем, кто сейчас перед вами, мне дали выбор. Уважение. И шанс. Вы дали мне… ну, вы дали мне кровь. Я это помню. И всё же — нет.
Доминус закрыл глаза и обречённо выдохнул. Я увидел, как его пальцы сжались в кулак. Как губы дрогнули, но он не дал себе упасть до слёз.
— Оставь мне одного сына, Ромассил, — сказал он, и в этом не было уже ничего от властного лидера Дневного клана. Только голос отца, потерявшего двух детей — одного в прямом смысле, другого… в ещё худшем.