Я съеживаюсь на стуле, стараясь казаться меньше. Если бы только я могла просто исчезнуть…
Дверь открывается в последний раз, впуская в комнату двух новых людей; первый — сурового вида мужчина лет сорока, одетый в аккуратно отглаженную белую рубашку и серые костюмные брюки. Без галстука. Без пиджака. Однако нет никаких сомнений в том, что он занимает здесь авторитетное положение. Это исходит от него, точно так же, как от Рут исходит ее авторитет. Его волосы темно-каштановые, но густая борода, которую мужчина носит, имеет светлые вкрапления. Очки в черной оправе. Глаза цвета холодного, пасмурного зимнего утра.
Учащийся, следующий прямо за ним…
Мой пульс ускоряется, когда я вижу его лицо.
«О, мой Бог. О, боже мой, о боже мой, срань господня».
Внезапно становится трудно дышать.
Я очень мало помню о той ночи, когда произошел несчастный случай. Мы с Рейчел изрядно выпили (моя выносливость была нулевой, я впервые пробовала крепкий алкоголь), и подробности того, что произошло, в лучшем случае туманны. С той ночи у меня осталось одно единственное воспоминание о мальчике с угольно-черными волосами, — единственный мимолетный образ, на котором он смеется, сидя на водительском сиденье автомобиля, его лицо отражается в зеркале заднего вида. Его красивые черты лица — гордые скулы и сильная линия подбородка, пухлые губы и интригующие золотисто-шоколадные глаза — преображаются благодаря широкой улыбке. Помню, в тот момент я подумала, что он самый красивый парень, которого я когда-либо видела в своей жизни. После этого пустота.
У Тео Мерчанта широкие плечи. Он выше большинства учащихся мужского пола, которые расположились в комнате «Секвойи». И у него татуировки. Серая рубашка с длинными рукавами закрывает большую часть его кожи, но я могу разглядеть намек на замысловатые узоры на его запястьях, выходящие за рукава и поднимающиеся по шее, выглядывающие из-за воротника рубашки. В нем есть что-то очень притягательное, когда парень неторопливо проходит между столами в конец комнаты. Все взгляды следят за ним; как будто он причина, по которой все пришли сюда, и теперь старшеклассники, окружающие меня, терпеливо ждут, когда парень сотворит какое-нибудь чудо, свидетелями которого они пришли сюда стать. По какой-то странной причине мне кажется, что я тоже отражаю их реакцию на него.
— Рад видеть, что вы все пережили каникулы, — объявляет мужчина в передней части комнаты. — Сегодня с нами по крайней мере пять новых лиц. — Он окидывает нас взглядом, в то время как Тео Мерчант садится на стул через два ряда от меня, бросая свою сумку на пол у своих ног.
— Я мистер Гарретт. Я буду преподавать у некоторых из вас математику. Если не увидимся на математике, то, по крайней мере, я буду здесь каждое утро во время переклички. Кроме того, я не собираюсь мучить никого из нас, заставляя новеньких представляться. Вы достаточно взрослые, чтобы проводить такие светские делишки в свободное время. Будьте добры друг к другу. Не будьте придурками. Если узнаю, что кто-то из вас ведет себя как придурок, то вам придется чертовски дорого заплатить. Все понятно?
Ученики вокруг меня хихикают. Я неуверенно улыбаюсь, слегка забавляясь тем фактом, что мужчина использовал ругательство. Сара презирает сквернословие. Она не дура и прекрасно осознает, что мы все ругаемся как моряки, но, черт возьми, да помогут нам небеса, если мы будем ругаться перед ней. Даже Рут и Гейнор умеряют свои выражения, чтобы избежать ее гнева.
Мистер Гарретт проводит перекличку, и я удивлена архаичным методом, который он использует для подсчета голосов. Нет смарт-планшета. Нет сканера карт-ключей. «Туссен» может похвастаться совершенно новыми ноутбуками для своих учеников, а также онлайн-порталами, разбросанными повсюду, где учащиеся и преподаватели могут сообщать о чрезвычайных ситуациях или проблемах. Даже есть портал, куда я должна отправлять свои работы, а также где могу оставлять уведомления для своих друзей, которых еще предстоит найти и открывать окна чата с любым из моих учителей. Но мистер Гаррет придерживается старой школы. Древний планшет для бумаг, который он держит в руке, выглядит так, словно вот-вот развалится на части. Его синий пластик повсюду потрескался, а металлические заклепки на задней панели окружены оранжевым кольцом ржавчины.
Гарретт называет имя за именем, и гул его голоса сливается с фоновым гулом болтовни, в то время как я беззастенчиво смотрю прямо на Тео Мерчанта.
Этот ублюдок убил Рейчел.
Возможно, он и не сжимал руки вокруг ее шеи и не ломал кость нарочно, но его безрассудство гарантировало, что она не вышла из машины и не ушла той ночью. Парень был пьян. Чертовски. Просто в хлам. И вот теперь он здесь, разгуливает, как второе пришествие самого Иисуса Христа.
Тео улыбается своим друзьям, пока достает свое барахло из сумки, тихо бормоча что-то блондину с ямочкой на подбородке, сидящему справа от него. Он должен гнить за решеткой за то, что сделал. Будь моя воля, его бы судили как взрослого и отправили в тюрьму на очень долгий срок. Однако этого не произошло. Его даже не отправили в колонию для несовершеннолетних. Даже на одну гребаную ночь.
Вмешался его отец и «разобрался» с ситуацией, и Тео Мерчанта отпустили из полицейского участка менее чем через три часа после аварии и больше никогда не доставляли неудобств из-за всего этого дела. Это дерьмо, вот что это такое. Он гребаный преступник. Таким парням, как Тео, за деньги всегда можно купить свободу, а у Мерчантов есть не просто деньги. У них старые деньги, а вместе с ними и репутация.
Я ненавижу его.
Я, блять, презираю его.
И собираюсь наслаждаться разрушением его жизни, по одному крошечному кусочку за раз…
Становится очень, очень тихо. Тео перестает разговаривать с блондином с ямочкой на подбородке. Резко разворачивается... и смотрит прямо на меня.
С холодным ужасом я понимаю, что он не единственный; каждый человек в комнате смотрит на меня.
— Соррелл Восс? — раздраженный голос прорывается сквозь туман, окутавший мою голову, звук моего имени шокирует, как будто мне на голову только что вылили ведро ледяной воды.
Я бросаю взгляд в переднюю часть комнаты, где мистер Гарретт хмуро смотрит на меня, ожидая моего ответа, одна бровь изогнута выше другой.
— Черт, — шиплю я.
По комнате прокатывается волна смеха.
Я чувствую, что краснею.
Мистер Гарретт поднимает обе брови.
— Грезишь наяву в первые три секунды своего первого дня в кампусе? Ну, черт возьми. Я знаю, что это место не совсем тематический парк, но надеялся, что смогу удержать ваше внимание достаточно долго, чтобы пройти перекличку. Ты Соррел Восс, я так понимаю?
Я киваю.
— Да. Я. И… я здесь.
Снова смех.
— Спорно, но я отмечу, что ты присутствуешь, чтобы не спровоцировать горячие дебаты об экзистенциализме, — мистер Гарретт делает пометку в планшете, что еще больше развлекает моих новых одноклассников.
— Хорошо, ладно. Сделано. У нас много информации, и у меня есть около пяти минут, чтобы вывалить все это на вас, так что заткните свои болтливые рты. Джастин, сядь, черт возьми. Давайте вести себя цивилизованно. Мы не животные. Тебе придется подождать с поцелуем Хейли, пока не выйдите из моего класса, — делает глубокий вдох мистер Гарретт, со стуком опуская планшет на стол. — Не могу поверить, что мне снова приходится говорить это кому-то из вас, но раздевалки спортзала не совместные!
Обо мне тут же забывают, так как в комнате раздается громкий стон. По крайней мере, пятеро моих новых одноклассников выглядят искренне расстроенными этим напоминанием.
— Мистер Дикин решил уйти на пенсию во время каникул и больше не вернется. Некоторые из вас, жалких ублюдков, да, вы знаете, кто вы такие, вынудили его досрочно уйти на пенсию. На занятиях по английскому языку будет замена, так что... — пожимает плечами он. — Я не знаю, кто именно. У меня нет имени. Сами выясните. Это будет приятным сюрпризом, когда войдете в класс.