Нэнси смотрит на него и молчит.
Судья (нетерпеливо). Она поняла?
Стивенс. Она поняла, ваша честь, как может понять страдающая и доверчивая душа.
Судья. В таком случае я оглашаю приговор: «Принимая во внимание, что Нэнси Мэнниго тринадцатого сентября сего года умышленно и с заранее обдуманным намерением убила младенца супругов Стивенс, проживающих в городе Джефферсоне, суд приговаривает ее к смертной казни через повешение, каковой приговор будет приведен в исполнение через четыре месяца, то есть тринадцатого марта следующего года, в тюрьме главного города нашего штата, куда ее переведут сразу же после суда. Да смилуется господь над ее душой».
Нэнси. (очень спокойно, не обращаясь ни к кому, голосом, который звенит в тишине). Да, господи. Благодарю тебя, господи!
Слышен гул изумленных восклицаний невидимых зрителей в зале суда.
Нэнси, по-видимому, ничего не замечает. Судья стучит по столу молотком.
В зале слышен женский голос — стон, может быть рыдание.
Судья. Прошу соблюдать спокойствие! Спокойствие! Освободите зал.
Раздается пронзительный звонок. Занавес быстро опускается.
Тринадцатое ноября, 18 часов. Занавес плавно поднимается, открывая гостиную в доме Стивенсов. Посредине комнаты — стол, на котором стоит лампа, вокруг — стулья. В глубине слева — диван, торшер. Налево дверь в холл. В глубине открыта двухстворчатая дверь в столовую. Направо — газовый камин с искусственными поленьями. Слышны приближающиеся шаги, потом вспыхивает свет — кто-то при входе повернул выключатель. Дверь слева открывается, появляется Тэмпл в сопровождении своего мужа Гоуена и адвоката Гэвина Стивенса. Тэмпл — молодая женщина, лет двадцати пяти, элегантная, изящная; на ней расстегнутое меховое манто, в руках перчатка и сумочка. Видно, что она расстроена, но владеет собой. Тэмпл подходит к столу и останавливается. Гоуен года на три — на четыре старше жены. Таких, как он, немало развелось на Юге Соединенных Штатов Америки между двумя мировыми войнами; единственные сыновья богатых родителей, эти люди с детства пользовались всяческими благами, в студенческие годы жили с комфортом в меблированных квартирах и отелях больших городов, учились в лучших университетах Юга и Востока страны, состояли членами самых модных спортивных клубов. Затем обзавелись семьей, без особых хлопот занимали видные посты в деловом мире и прилично справлялись со своими обязанностями в сфере финансов, валютных и биржевых операций. Гоуен и Стивенс оба в пальто, шляпы держат в руках. Стивенс, войдя в комнату, останавливается, Гоуен бросает шляпу на диван и направляется к жене, которая стоит у стола, стягивая с левой руки перчатку.
Тэмпл (берет сигарету из коробки на столе. Видно, что она тщетно старается подавить в себе нервное возбуждение. Начинает говорить, подражая обвиняемой. Голос ее срывается от волнения). «Да, господи», «Виновна, господи», «Благодарю тебя, господи». Если это все, что подсудимая способна сказать, когда ее собираются повесить, то как же может учтивый судья противиться ее желанию?
Гоуен. Довольно, Тэмпл. Помолчи. Я сейчас принесу тебе выпить и разожгу камин. (Стивенсу.) Но, может быть, дядя Гэвин захочет наконец принести какую-нибудь пользу и разожжет камин, пока я буду играть роль метрдотеля.
Тэмпл (берет зажигалку). Да, да, принеси выпить. А я займусь камином сама. Дядя Гэвин, конечно, не намерен остаться. Думаю, что он желает только одного — произнести на прощанье краткую речь: «Я усердно защищал на суде убийцу вашей дочери, но не мог добиться оправдания женщины, удушившей мою маленькую внучатую племянницу... А теперь я вас покидаю. До следующего раза!» Не правда ли, дядя Гэвин? Будем считать, что вы нам это уже сказали. Можете теперь отправляться домой. (Она подходит к камину с зажигалкой в руке, становится на колени и поворачивает газовый кран.)
Гоуен (с беспокойством). Тэмпл!
Тэмпл (зажигая огонь). Смогу я, наконец, напиться или нет?
Гоуен. Хорошо. (Стивенсу.) Снимите пальто и бросьте его куда-нибудь.
Уходит в столовую. Стивенс стоит неподвижно, пристально глядя на Тэмпл.
Тэмпл (все еще на коленях, повернувшись спиной к Стивенсу). Если вы намерены остаться, садитесь. Если не хотите оставаться, уходите. На вашем месте я бы приняла второе решение. Справедливое возмездие за муки матери, радость при мысли, что злодейство отомщено, удовольствия такого рода приятнее смаковать в одиночестве. Вы не находите?