— Мне не пришлось ехать далеко. Я встретился с одним из командиров армии Уоллеса в Англии.
Ногаре кивнул на лист пергамента в руке Уилла.
— Послание?
— От сестры. — Уилл протянул пергамент, чтобы Ногаре мог увидеть написанное там. — Вот наконец дождался. — Он улыбнулся. — Пишет, ее малолетний внук уже начал говорить. Но я сомневаюсь, что это вас заинтересует, министр. Как прошла церемония в Лионе?
— Были небольшие волнения, — ответил Ногаре, вглядываясь в лицо Уилла и непонятно почему чувствуя подозрение. — Под обвалившейся стеной погибли двенадцать человек, но папа не пострадал.
— Я полагаю, король теперь начнет претворять свой план в жизнь?
— Тут возникли непредвиденные осложнения, — ответил Ногаре, помолчав. — Но сейчас не время и не место это обсуждать. Думаю, король призовет вас когда пожелает. Я уверен, его величеству интересны новости из Англии.
— Буду рад служить.
Ногаре посмотрел вслед Уиллу и двинулся дальше, чувствуя неприятное жужжание в голове.
Филипп оцепенело двигался по королевским апартаментам. Где-то в комнатах поблизости слышался смех девочки, его дочери. Он поморщился и двинулся дальше, теперь быстрее. Ему не терпелось остаться в одиночестве в своей опочивальне. В сумрачных коридорах царил холод, но его согревала кипящая внутри ярость. Он до сих пор не мог прийти в себя от перенесенного унижения. Остановившись у двери, Филипп прижал ладонь ко рту, вспомнив, как он, совершенно сбитый с толку, опустился на колени перед папой и очнулся лишь по пути в Париж, когда его сразу охватил невообразимый стыд. Как случилось, что он так легко поддался чарам этого человека? Дал себя запугать.
Филипп с силой толкнул дверь и остановился на пороге. Сидевшая на его постели женщина встала.
Роуз застыла, словно приросла к полу. Лицо короля исказил гнев. Резко обозначились морщины на лбу, на щеках проступили красные пятна. Она понимала, что нужно уйти, но медлила. Вероятно, потому, что он молчал. Она не видела Филиппа три месяца, но ей казалось, много дольше. Он только вчера вернулся из Лиона.
— Что ты здесь делаешь, Рози? — спросил Филипп, снимая плащ.
— Хотела вас увидеть, — прошептала она, глядя в застывшие голубые глаза Филиппа. Она понимала, что рискует. За подобную дерзость полагалось суровое наказание. — Я… я прошу прощения, — проговорила она, направляясь к двери. — И сейчас вас покину.
— Погоди.
Она нерешительно остановилась.
— Останься. — Филипп сбросил сапоги и сел на кровать, откинувшись на шелковые подушки. — Посиди со мной.
Опустив глаза, Роуз медленно двинулась обратно. Неловко примостилась в изножье большой королевской кровати, у резного столбика, поддерживающего балдахин. Филипп лежал, закрыв глаза, и в отличие от ее его дыхание было медленным и ровным.
Он похлопал по месту рядом с собой.
— Ложись сюда.
Роуз сбросила туфли и скользнула к нему. С ней еще никогда такого не было: прилив крови к щекам, дрожание рук, прерывистое дыхание. Страх и невероятное счастье одновременно. Он начал неторопливо гладить ее руку, все выше залезая под рукав черного платья. При первом прикосновении она вздрогнула и попыталась закрыть глаза, но не смогла. Сильно кружилась голова. Его дыхание участилось. Неожиданно он сел, снял с головы золотой венец и положил на столик у кровати. Затем, повернувшись к ней, наклонился и надолго приник губами к ее губам. От него пахло рекой и зимней свежестью. Потом, не отводя глаз, он развязал тесемки на ее платье и снял. Роуз поежилась, инстинктивно прикрыв груди. И не забыла положить одну руку поверх другой, чтобы скрыть шрамы от ожогов.
Филипп стащил через голову свою бархатную тунику, развязал ремешки на власянице. Когда обнажилось его истерзанное тело, она несмело провела пальцами по шрамам. Вспомнились слова королевы, что она боится прикоснуться к его спине.
Быстрыми, нетерпеливыми движениями он раздвинул ее бедра и провел между ними рукой. Роуз хотелось, чтобы он ласкал ее нежно, медленно и долго. Хотелось прижаться к нему и прошептать на ухо о своих мыслях, желаниях и страхах. Рассказать, как давно она ждала этого часа. Она жаждала его поцелуев, но не знала, как повелевать королем. И потому лежала, застыв, когда он, лихорадочно дыша, взгромоздился поверх нее. Его глаза были закрыты, и он не видел, как она, отвернув голову, чтобы скрыть мгновенную жалящую боль, ухватилась за простыню. Боль быстро утихла, и Роуз, зажмурившись, предалась пьянящему наслаждению любви. Затем ей показалось, что он еле слышно произносит какие-то слова. Она прислушалась.