Климента напористость Жака, казалось, захватила врасплох. Он помолчал, затем кивнул слугам.
— Оставьте нас. Скажите братьям, мы сядем за трапезу позднее.
Дверь закрылась. Папа собрался с силами, пытаясь выглядеть невозмутимым. Его смущало угрюмое молчание рыцарей. Он чувствовал себя неумелым командиром перед своим войском.
— Вам известен рыцарь по имени Эскен де Флойран?
Жак отрицательно покачал головой.
— У меня много рыцарей. Я не знаю их всех по именам.
— Речь идет о бывшем приоре Монфокона, мессир, — произнес магистр Франции. — Несколько лет назад я получил от инспектора рапорт, где говорилось о его аресте за ересь. Он находится в тюрьме Мерлан.
Климент бросил взгляд на магистра Франции.
— Верно. Но теперь де Флойран бежал из тюрьмы и находится под защитой короля. Он твердит о своей невиновности и обвиняет рыцарей парижского прицептория в ереси и убийстве.
— Под защитой короля? — удивился великий магистр. — Почему де Флойрану оказана такая честь?
Климент помедлил с ответом. Он еще не решил, открывать или нет тамплиерам намерения Филиппа. Ему очень не хотелось лишаться последней надежды на Крестовый поход.
— Король встревожен и желает убедиться в огульности обвинений де Флойрана. Он весьма заинтересован в сохранении славы Темпла незапятнанной. Король Филипп требует начать дознание и убедил меня в необходимости вызвать вас со старейшинами с Кипра. Мы не желаем, чтобы хоть кто-нибудь в христианском мире имел сомнения относительно чести воинов Христа. Как известно, многие, к сожалению, винят тамплиеров в падении Акры.
После его слов великий магистр помрачнел еще сильнее, рыцари позади него беспокойно зашевелились. Он кивнул Клименту.
— Выдвинуто серьезное обвинение, и оно будет рассмотрено с особой внимательностью. Я поговорю с де Флойраном лично и оценю его свидетельства, а затем встречусь с теми, кто поместил приора в тюрьму, и выслушаю их объяснения.
— Я уверен, скоро все разъяснится. — Страстно стремясь не потерять доверие рыцарей и ободренный решительным ответом Жака, Климент сменил тему. — Другая причина, почему я вас призвал, магистр тамплиеров, это желание услышать о ваших успехах на Востоке. С Кипра давно не поступали вести, и мне почти ничего не ведомо о том, как продвигается Крестовый поход.
Великий магистр слегка расслабился, но выражение его лица оставалось угрюмым.
— Когда мамлюки захватили нашу последнюю базу на острове Руад, Крестовый поход остановился. Мы ждали поддержки Запада, но так и не дождались. Даже из Темпла мы получаем очень мало людей, продовольствия и прочего. Ну, это я улажу, пока буду находиться здесь. Объезжая королевства, я внушал каждому правителю, как важно объединение. Иначе Иерусалим не освободишь. Небольшие группы войска, порознь, без согласия, потерпят поражение.
Климент не смог скрыть разочарования.
— Я надеялся услышать более обнадеживающие новости, поскольку полон решимости помогать вам, магистр тамплиеров.
— Мы рады это слышать, ваше святейшество, — подал голос Жоффруа де Шарне. — Но остаемся по-прежнему уверены в том, что вернуть потерянные территории можно только сообща. Мы рассчитываем на помощь короля Кипра, а также на союз с монгольской империей, но это будет еще не скоро.
Жак тряхнул своей львиной гривой.
— Если Крестовый поход возглавит один из могущественных королей Запада, это сильно вдохновит людей, и тогда, я верю, мы победим. Может быть, король Эдуард? Или король Филипп?
— Увы, король Эдуард в июле умер. Мы получили весть всего несколько дней назад. Королем стал его наследник, принц Уэльский. — Климент поджал губы. — А его, я слышал, больше интересуют застолья и неприглядные фривольности.
Сообщив рыцарям печальную новость, папа откинулся на спинку кресла. Климент был расстроен и огорчен. Он-то думал, Жак там, на Востоке, готовится со своими воинами к решительному штурму крепостей сарацин. Теперь же стало ясно: это будет не скоро, а может быть, вообще никогда. А ведь он мечтал призвать христианский мир к новому Крестовому походу. Всю свою жизнь грезил об этом. Мечтал войти по стопам Бога в ворота золотого города. Неужели этому не суждено сбыться? И никого из христианских королей сейчас на священную войну не подвигнешь. Самый могущественный из них, Филипп, нацелился совсем на другое.