– Ну, она полагает… она полагает, что у меня какой-то кризис.
– А почему она так думает?
– Оснований у нее достаточно. Главным образом из-за прошлой ночи. Но…
– А что случилось прошлой ночью?
Том вздохнул:
– Ну, если вкратце, то она нашла меня голым в Гефсиманском саду, и…
– Вы часто проводите там время в таком виде?
– Часто? Разумеется, нет! Я же не…
– Я просто спрашиваю. Значит, вы все-таки признаете, что это кризис?
– Не совсем кризис, скорее…
– А если не кризис, то что же? Гулять в голом виде в Гефсиманском саду…
– Послушайте, – взорвался Том, – вы просите, чтобы я рассказал вам, а стоит мне начать говорить, как вы меня перебиваете.
Тоби поерзала на стуле и поправила прическу на затылке. Затем одарила его лучезарной улыбкой:
– Прошу прощения, дорогуша.
– Ну хорошо, – произнес Том раздраженно. – Я признаю, что сегодня ночью в Гефсиманском саду на меня что-то нашло.
– Что-то нашло? Может быть, вы просто выпили слишком много пива? А что? Иногда мне тоже хочется содрать с себя одежду и выкинуть что-нибудь этакое… Что вы так смотрите на меня? Да-да, даже в моем возрасте.
– Да нет, это было не по пьянке.
– А почему же тогда?
– Не знаю. Сначала… уфф, сначала я хотел изнасиловать Шерон.
– Изнасиловать? Я думала, вы любовники. Разве вы не спите вместе?
Том как-то не привык к подобным вопросам от пожилых дам, для которых самым подходящим занятием, на его взгляд, было консервирование овощей или приготовление варенья. Тоби почувствовала это.
– А что такое? Я не могу говорить с вами, как со взрослым человеком? Давайте расставим все точки над i, дорогуша. Ваш папочка спал с вашей мамочкой, а мамочка спала с папочкой. Тем же самым занимались мои родители и все прочие. Именно таким путем все мы сюда и попали. Это первое, в чем можно быть уверенным. Второе – то, что все мы рано или поздно умрем. Все остальное непредсказуемо. А если мы с вами не можем говорить о сексе или смерти, как взрослые люди, полагая, что это запрещенные темы, то нам надо прекращать этот разговор. Тогда вам лучше обратиться к раввину или какому-нибудь вашему священнику. Понимаете меня?
Это настроило Тома на нужный ей лад.
– Ну да, мы любовники. И это не было изнасилованием в буквальном смысле слова, просто я хотел… Она отказывалась, а я не обращал на это внимания. Хочу подчеркнуть, что я никогда не поступал так раньше – ни с ней, ни с другими женщинами. Не понимаю, что на меня нашло.
– А что вы там делали?
– Где?
– В саду.
– Даже не знаю. Мне просто показалось, что было бы неплохо прогуляться там.
Том надолго замолк, и Тоби поняла, что он не собирается объяснять, что привело его ночью в Гефсиманский сад.
– Хорошо. Давайте подойдем с другой стороны. Что вы чувствовали в тот момент, когда вели себя так с Шерон?
– Что это ужасно. Просто ужасно.
– Нет. Это сейчас вы так воспринимаете все. А что вы чувствовали тогда?
Он подумал.
– Я был рассержен.
– Вы сердились на Шерон. За что вы на нее рассердились?
– Нет, не на Шерон. На нее не за что было сердиться.
– А на кого же тогда вы были рассержены?
Тома охватила тревога. Ему стало жарко, на лбу выступил пот.
– Я… Это не…
– Дорогуша, – произнесла Тоби, поглядев на часы. – Я пообещала вам полчаса, но сейчас вижу, что мне пора бежать. – Она встала и направилась к двери. – Жаль, конечно, поскольку наш разговор только-только стал интересным, не правда ли? Приходите завтра в то же время. И будьте пай-мальчиком, помойте, пожалуйста, чашки на кухне, ладно?
Том молча смотрел на нее в полном недоумении. Когда дверь за Тоби закрылась, он почесал голову и машинально стал собирать чашки.
Он отнес их на кухню, где обнаружил женщину с каскадом длинных темных волос и белым, как луна, лицом. Утром он видел ее здесь среди тех, с кем разговаривала Шерон. Теперь женщина стояла, сложив руки на груди и прислонившись к стойке для сушки посуды рядом с раковиной, и рассматривала Тома холодным взглядом. Она и не подумала отодвинуться в сторону, когда он сунул чашки под струю воды, а затем поставил их на сушилку.
– Я Кристина, – сказала она. – А вы друг Шерон?
– Да.
– Я так и знала. Я много знаю, – сказала Кристина. – Я вижу вас насквозь. Я вижу буквально все.
– Рад за вас, – откликнулся Том и поспешил покинуть реабилитационный центр.
41
Шерон пришла домой, радуясь, что Том находится на собеседовании у Тоби и она может провести час-другой в одиночестве. Дело было не в том, что она устала от Тома, – как раз наоборот, ее беспокоило, что она испытывает по отношению к нему такие сильные чувства. Она считала, что совершает акт милосердия, чуть ли не идет на уступку, а в результате почти привязалась к нему по-настоящему. И вот ей представился час, когда она могла поразмышлять об этом.