Я, конечно, рвала и метала. Обидно же! Чувство собственной правоты не позволяло терпеть и соглашаться, а доказать ничего не могла. Я плохого не делала, просто иногда трепалась, фантазировала, шутя пугала, дразнила для нарушения монотонности жизни. Не со зла. Это же мелочи. Разве можно за это строго осуждать человека? Я хорошо работала и надеялась, что это главное во мне и будет оценено. В серьезных поступках я руководствовалась своим внутренним чувством правды, оно меня не подводило. Люди подводили.
Я полностью и с рвением отдавалась работе, потому и была на хорошем счету. А они завидовали. Меня считали инженером экстра-класса. Даже опытных за пояс затыкала. И по трупам к цели никогда не шла. Руководству подобострастно не улыбалась, не лебезила, не упражнялась в грубой лести, не пресмыкалась. Интриги, корыстолюбие не для меня. Я не стыжусь своей биографии. А обо мне часто судили по оболочке.
– Твое достоинство выше всяческих похвал. У тебя безупречная профессиональная репутация. (Лицо Инны на миг озарилось едва уловимым очарованием.) Каждый, кто смеет иметь свое мнение, становится мишенью для нападок. А ты вечно провоцировала всех, носясь со своим лозунгом: «Нас голыми руками не возьмешь!» Знаю твою необузданную фантазию и эксцентричность. «Пронести мимо меня договор? Да ни за что и никогда!»
Лена улыбнулась счастливому выражению лица подруги и ласково разворошила ей прическу. Та на миг свернулась послушным котенком, но тут же вскинулась яростной обиженной пантерой:
– Не было во мне полноценной полнокровной зависти или активной подлости. Дразнила, цепляла иногда коллег от скуки, чтобы не разнеживались, в тонусе были, а они на меня всем скопом, будто по предварительному сговору. В довершение всего очерняли меня перед начальством. Прикидывались овечками, подругами, мол, идем тебе навстречу, не отказывайся, не разочаровывай нас. Нарочно подговаривали, подстраивали, чтобы завязла коготками, и подставляли. Не по своей вине, не по недоразумению, по чужой намеренной гадкой подленькой «халатности» влипала. А когда обнаруживала обман, понимала, что просчиталась, то охватывала меня дикая злость. Я громила всех, хотя знала, что это приведет к неминуемым последствиям и обратного хода не будет. Но мое решение в таких случаях было бесповоротным и окончательным. Так было на заводе.
– Потом долго сама не своя ходила, искренне удивлялась непорядочности отдельных товарищей, которые нам не товарищи, зализывала раны и восстанавливала душевный покой.
– А их и кайлом не расшибешь. Не сразу поумнела. В школе я чувствовала себя настолько уверенно, что думала, переполненная гордостью за свою смелость, что и взрослой встречу любую судьбу с гордо поднятой головой.
– Это-то и губило. Хитрости в нас не было.
– Нельзя меня было так трактовать! Ты-то хоть не верила во все то, что мне приписывали?
– Кто лучше меня знал тебя? Если только ты сама, – улыбнулась Лена и опять ласково разлохматила волосы подруге.
– И в НИИ числилась в успешных, перспективных, продвинутых. Я была заточена на интересную, интеллектуальную работу, старалась научиться делать то, что не умело делать большинство, и уже поэтому считалась ценным специалистом.
– Штучным.
– Находчивая была. Моим незыблемым правилом было: «Всегда первая. Впервые и по-своему». Потому-то съесть меня никому не удавалось. Не позволяла. Зубы на мне ломали. Случалось оступаться, но кубарем вниз не слетала. К слову сказать, именно на меня делали ставку в самых сложных договорах. На трудных дорогах меньше конкурентов, но больше куража и кайфа. И вот тут-то я была на первых ролях, по существу – первым лицом, и мои усилия вознаграждались сторицей. Сладость победы много ярче, если есть что преодолевать. И премии получала очень даже приличные. Не вру, руку даю на отсечение. Дай мне волю, так я такое могла бы!
– Я прониклась важностью момента. На тебя посмотреть – фельд-маршал Суворов! Твой послужной список впечатляет. С твоим-то служебным рвением! Зачахла бы ты из-за отсутствия славы. Локти кусала бы, – дразнит Лена подругу. – Но и не боялась сказать о себе правду, – тут же смягчила она свою критику.
– Ладно заливать-то.
– Еще чего не хватало! Отъем премий – основной жупел в руках начальства, – покровительственно улыбнулась Лена.
– Не бедствовала, хотя в любимчиках из-за своего характера не ходила. Меня ставили на самые неподъемные темы, бросали латать расползающиеся прорехи, а я все равно извернусь и выполню! – сделала новый заход Инна. – Никогда не откладывала на завтра то, что могла сделать сегодня.