– А для меня настроение – вещь непрограммируемая. Я – спичка.
Печаль была естественным состоянием твоего детства. В ней было и утешение, и невозможность не прислушаться к себе, не задуматься. Но ни хитрости, ни лукавства в тебе не сформировалось. Если надо, ты – непобедимая крепость. Если надо – торпеда или напротив – стабилизатор.
– Это готовая, «скудная» эпитафия? – усмехнулась Лена. – Провела блиц-опрос или сама сочинила?
– Меня до перестройки в институте Антона к медали представляли. Все бумаги собрали, а отослать не успели.
– Надо было скручивать пальцы на удачу, – пошутила Лена.
А знаешь, как Герка о тебе сказал? «Ей трудно найти мужчину по себе».
– А я думала, он в стихах… – пошутила Лена. – Вы с ним и меня обсуждали?
– Но не осуждали. Ты идеальный друг и собеседник.
– Потому что больше молчу? Импровизируешь на ходу? Но ты права. Нас, всю жизнь надеющихся только на себя, трудно сломать.
– У тебя чарующая улыбка, как у моего любимого певца Олега Погудина, соединяющая в себе недосягаемость и доступность! По ней многие сходят с ума, а ты ее прячешь.
– А это ты к чему? – недовольно остановила Лена подругу.
– А дар предвидения? Ты безошибочно разгадываешь мысли начальников. Он корнями уходит в прошлое твоих предков.
– Серьезно? Ты о передаче на генном уровне не только наследственных черт, но и информации или о подключении некоторых людей «к коллективной мировой памяти» по Юнгу? – отшутилась Лена. – Не дар это, жизненный опыт. Просто я никогда не беру на себя обязательств, которых не способна выполнить.
– Я о переходе сущности души из одного тела в другое. А вот я получала удовольствие от тщетности игр конкурентов и от того, что всё это они разыгрывали ради того, чтобы победить, сломить меня. Я любила осваивать необжитые пространства и ни с кем, кроме тебя не считаться. О, это очарование неизвестности! – в тон подруге, но несколько резче ответила Инна и упрямо продолжила:
– Собственно, независимость – одно из главных слагаемых в твоей разносторонней, «разномастной» индивидуальности. Ты сама по себе. Ты, как лотос, который закрывается от человека с плохим биополем. За «разномастную» не обиделась?
– Не так чтобы очень, – усмехнулась Лена и объяснила:
– Полностью открыться, – значит дать оружие врагу или конкуренту. Чем шире раскрываешь объятья, тем больше вероятность быть распятой. Потому-то тщательно взвешиваю каждое слово. Между людьми редко бывает полное понимание. И открытость подчас способствует использованию человека далеко не в «мирных» целях. Я рано поняла, что мир во многом несправедлив и что я должна держаться талантливых людей с неравнодушными сердцами или просто хороших, добрых. И если не находила таковых, то сознательно скрывалась от реальности в область собственных фантазий. В детстве они меня спасали. Не вступала в споры и перепалки со своей совестью. Это нормально для интроверта. Я мало с кем могла сосуществовать рядом, поэтому никогда не стремилась к широкому кругу друзей.
– Генетическая предрасположенность?
– Скорее, приобретенная.
– Уединение – выбор человека, а одиночество – его проклятье! Любой человек имеет право хоть иногда позволять себе быть слабым. И хорошо, если рядом есть кто-то, кто его поймет и поможет, когда это так необходимо.
– Ты права. Иногда хочется забыть все эти «китайские церемонии», послать всех куда подальше! Побыть свободной, независимой, естественной, даже смешной. Я никогда не отказывалась от ответственности, но как порой хотелось, чтобы рядом оказался человек, способный не только расслабить, отвлечь, но и переложить часть моих забот на свои крепкие надежные плечи. Но… – Лена широко и безнадежно развела руками.
– Ты привержена Декарту? «Принятие решений должно быть максимально освобожденным от чувств».
– Нет, я сторонница современной теории о том, что именно чувства – основа принятия решений. Помнишь, писали о человеке, в результате травмы потерявшем способность чувствовать? Он не мог выбирать. Но куда же без логики? – Лена прикрыла тяжелые веки.
– Когда ты злишься, то внешне становишься еще более спокойной. Не позволяешь себе взрываться. И тем учишь всех быть терпимыми. Для тебя характерна не только внешняя дисциплина, но и дисциплина внутреннего содержания. Это высший класс. И у сотрудников возникал не страх наказания, а боязнь перед тобой опозориться.
– Я не стала спокойнее. Последнее время у меня просто не хватает сил на эмоции.
«Когда Лена уверена, что ее никто не видит, в лице ее тишина, благость, мудрость и некоторая суровость, впечатанная в глаза трудностями жизни», – подумала Инна. И усмехнулась: