– Теперь, когда, наверное, пик славы Антона остался позади, тебе бы памятник ему поставить и самой стать для него постаментом, – пошутила Лена.
– И стала бы. И лавровый венок ему надела бы.
– Знаю.
Аня беспокойно завозилась на матрасе. Инна насторожилась.
– Уснула никак? Намаялась, – сказала она тихим шепотом. – Не больно швыдка в ночи. Не проснется теперь до утра.
– Швыдка. Так в нашей деревне говорили о шустрых, – тепло вспомнила Лена и задумалась о чем-то приятном.
11
– …Недавно читаю на досуге одну книгу и чувствую, будто что-то родное овевает меня, в плен душу берет. Представляешь, второй раз по тексту, по употребляемым словам талантливого писателя-земляка определила. В данном случае землячку. Раньше не знала о ее существовании. Так было приятно!
– Обнажились скрытые механизмы воздействия на чувства? Такова фантастическая лингвистическая сила родного русского языка, – улыбнулась Инна.
Но «хитрость старого Ашира» не удалась. Инна не поддалась на разговор о литературе.
– Лена, вот ты говорила, что не можешь забыть ощущение того, как Андрей когда-то первый раз руки тебе на плечи положил.
– Желанные руки.
– А я вдруг вспомнила, как Марго мне рассказывала, будто стоило любимому прикоснуться к ней, так она испытывала пронзительную телесную радость и у нее по промежности мурашки бежали. А у тебя?
– По плечам, рукам, ногам… – медленно отвечает Лена, словно вспоминая. – По всему телу эротическая волна пробегала. И под сердцем тепло-тепло становилось.
– Почему по всему?
– Не знаю. Может, потому, что у Марго в молодости физическое обладание и наслаждение на первом месте стояло, а у меня весь организм на ласку откликался. В основном на слова. Для меня важнее была нежность Андрея, его чувство ко мне.
– У меня мурашек не было даже с Вадимом. Только озноб по спине и плечам мне знаком. Но это совсем другое.
– Ты тогда слишком юной была. Тут определенная зрелость чувств нужна.
– А с мужьями почему не появлялись?
– Ты же сама говорила, что не было с ними ни телесного накала, ни высоких сердечных чувств.
– Ну да, ну да, – задумчиво и грустно пробормотала Инна и окунулась в свою то горестную, то смешную одиссею, в отголоски непростых любовных историй своей молодости.
И вдруг спросила совсем тихо:
– И сегодня побежали мурашки от малейшего прикосновения рук любимого?
– Да. И при встрече, и когда прощальные объятья подвели итог воспоминаниям о нашем прошлом.
– Понятно. Невостребованная, нереализованная сексуальная энергия. У меня до сих пор от одной только мысли об Антоне бури эмоций и желаний.
– А если вспомнишь о Вадиме? Если «память пройдется по старым счетам…»
– Теперь испытываю только ясное холодное спокойствие, вызванное давно принятым решением. Не осталось даже искорки от прогоревшего костра детской влюбленности и боли. Пепелище. Что без толку ворошить прошлое? Оно того не стоит, – бросила Инна сурово. И попыталась быстро отвести глаза, надеясь, что подруга не перехватит и не разгадает ее взгляд, и не поймет, какая борьба идет в ней.
«Только разве от Лены что ускользнет. Всё-то она понимает! Минута копания в моем прошлом и память о чем-то радостном уже тает в ее глазах».
– …У тебя, принцесса, была яркая запоминающаяся внешность, а у меня тривиальная стандартная: круглая физиономия, пухлые губы, ямочки на щеках.
– Зато обворожительная естественность, милая лучезарность и глаза, что звезды ясные.
– Которые давно погасли.
– Голос неподражаемый, обезоруживающее чувство юмора.
– Я не шучу, просто так разговариваю. Это ситуационный юмор для внутреннего пользования. Он возникает мгновенно, как бы походя, и только при условии хорошего настроения.
– Не в последнюю очередь привлекаешь какой-то непонятной, колдовской, тревожащей и зовущей…
– Попридержи свое воображение. Парни увязывались, но, желая познакомиться, всегда говорили одну и ту же фразу: «Девушка, я где-то вас уже видел». А я злилась и морщилась как от зубной боли: «Тупые, придумать что-либо оригинальное мозгов не хватает!» – Так Лена пыталась отвлечь Инну от грустных воспоминаний о Вадиме.
– Ты принципиально не пользовалась косметикой, игнорировала совет актрисы Гурченко: «Укреплять фасад надо!» Точнее сказать, украшать. И, тем не менее, ты легче, нежели я, завоевывала сердца мужчин. Почему? Завораживала своей личностью? Мужчины быстро подпадали под обаяние твоей естественности и своеобразной простоты?