– Он лучше бы замечал, как ты ишачила. Какие мелочи вспоминаются! Мужчины в деревне на улице без мата, – примирительно продолжила разговор Инна. – Но и «будьте так добры» и «если вас не затруднит» тоже не звучало. А на заводе предостаточно. Такие «перлы» выдавали! Вот тебе и тупая беспросветная деревня. И за пять лет учебы в вузе от ребят мата не слышали.
«Причем здесь мат? Бредит, мысли путаются?» – снова заволновалась Лена.
– Инна, Инна, ты что, зависла?
– С какого перепугу?
– Задумалась?
– Вестимо. Ничего у меня не выйдет! – горестно вздохнула Инна. – Не выдержу я поездки.
– Со мной выдержишь. Ты вправе принять любую мою помощь.
Инна покорно кивнула.
– Ладно, – только и произнесла слабым голосом.
14
– Вот ты говоришь, что я была успешной, – после долгой паузы сказала Инна. – Да, я делала все, что зависело от меня, никогда не сдавалась, неплохую сделала карьеру. Это я могу поставить себе в заслугу. Помню, правду начальнику цеха в глаза говорила. А что, терять мне было нечего. Знала, с моим упорством всегда работу найду. Унижаться? Да никогда в жизни! Я судила о человеке не по положению в обществе, а по «гамбургскому счету» – по знаниям, умениям, по человечности. Вот и доставалось по шеям. И часто руководство, выслушивая меня, крутило у виска пальцем, мол, чокнутая. Лена, а что значит, если ладонь ко лбу прикладывают? На склероз намекают или на избыток мозгов?
– Пугаются, мол, черт знает, что у нее голове.
– И ты успешна, хоть иначе. Тоже прошла огонь, воду и медные трубы людской подлости.
– И людскую порядочность, и доброжелательность встречала от тех, кому не составляла острой конкуренции. Видеть и предвидеть ее научилась. Не зря говорят, что в выражении лица человека есть отсвет его души, его внутреннего мира.
– У тебя оно доброе и всегда вызывало даже у самых мелких клерков стремление обмануть или воспользоваться твоим непоколебимым чувством долга, безукоризненной честностью, верностью дружбе. И это заставляло тебя наглухо закрываться или отгораживаться от подобных личностей.
– И в прекрасные шестидесятые порядочность приветствовалась не всеми.
– К тебе ничего плохого не прилипало. Ты была кошкой, которая гуляла сама по себе. О твоей честности и принципиальности ходили легенды. При общении с тобой как-то сразу становилось ясно, что при тебе ни пошлость, ни глупость, ни ложь невозможны. Это выводило из себя некоторых товарищей. Поначалу и во мне была нелицемерная, ничем не защищенная деревенская открытость, граничащая с наивностью.
– Лен, завистников хватало?
– Как-то еще в молодые годы медаль за доблестный труд мне хотели дать. Документы в Москву приготовили. Что тут началось! Потом в областной администрации решили меня осчастливить: внесли в список достойных премии и соответствующих почестей. Там учитывались достижения всей семьи номинанта. И тут буча поднялась. Нашлась масса претендентов из числа тех, чьи дети по причине высокого положения их отцов заняли приличные места на производстве или в чиновничьей среде. Я не претендовала, не боролась и потому была спокойна.
– После первого же раунда записала себе поражение? Надо было продолжать участвовать. Некоторые не мытьем, так катаньем добивались своего, уговорами и даже угрозами.
– Я не тщеславна.
– По молодости я считала, что для достижения успеха всё должно сойтись в человеке: талант, труд, темперамент, а чтобы заметили, еще обаяние и удача. И вдруг вижу по телеку: в Москве президент награждает сына одного моего знакомого, а у него за душой ничего, кроме того, что он блатной.
– И ты это истолковала как предзнаменование, как знак новой эпохи, – рассмеялась Лена. – Успокойся, такое случалось во все времена. А некоторых при жизни растопчут, но после смерти на щит поднимут. У нас любят мертвых героев.
– Потому что они уже не опасны.
– Слава богу, мы не из их числа.
– Но цену себе знаем, – рассмеялась Инна.
– Успех сам по себе без любви ничего не стоит, а её-то и не было, – сказала Инна.
– И у тебя, и у меня она была и есть. Много счастья в одни руки не дается. Я свое еще в студенчестве получила. Оно у нас не могло продолжаться вечно. Но прежняя его магия полностью не исчезла. – Лена улыбнулась своему внезапному внутреннему трепету. Она рада была почувствовать эти редкие, душу исцеляющие эмоции.
«Забвение Леной плохого, связанного с Андреем, было одним из обстоятельств, разрешающих ей любить его как прежде. И теперь эта любовь позволяет ей извлекать удовольствие из одиночества. Странно. Забавно».