– По грубой прикидке, от силы два-три года, но сердце в любой момент может сократить этот срок.
– Смерть причину найдет.
– Собственно, в Москве по раку меня уже давно приговорили, но Всевышний не согласился с заключением докторов и дал мне еще пожить, может, для того, чтобы я успела закончить предначертанное свыше.
– До финальной точки тебе еще далеко.
– Относительно. Врачи дополнительно констатируют стойкую ишемию, пневмосклероз, жидкость в плевре, в коленях и еще много чего противного. Центр тяжести в оценке их прогноза смещается в сердечно-легочную сторону и тромбоза. Остальное можно аннулировать, изъять из памяти и из медицинской карты. Врачам ровным счетом ничего не понятно в моем организме. Один диагноз накладывается на другой, на третий…
Ты знаешь, у меня легкие на снимке напоминают дуршлаг. Самое смешное, что из всего урока анатомии, на котором наша учительница рассказывала о строении легких, меня почему-то поразила и накрепко врезалась в память только та часть, где она сообщала о склеивании и срастании альвеол, ведущих к полной потере дыхания. Я помню, как ярко представила себе эту жуткую картину! Такая вот интересная случайность.
– А мне не воображалось, что в конце жизни я буду по десять раз на дню «заседать» на толчке, – неожиданно зло сказала Инна.
Лена не отреагировала на грубую вспышку. Понимала подругу.
– Что у тебя явилось причиной болезни легких?
– Трудно сказать. Возможно, слабая прокачка легких. Во время болезни я мало двигалась. Без сил была. А подтолкнуть могла серия облучений, которые я принимала после многократных химий. Или опоясывающий лишай. Я полтора месяца от боли чуть на стену не лезла. Та еще гадость. А может, всё суммировалось.
– Ты проходила КТ, МРТ?
– Да. Страху натерпелась! Не знала, что у меня клаустрофобия. Закрыли крышку прибора. И я как в гробу. А вдруг, думаю, заклинит электронный замок и я задохнусь. Такая паника началась! Меня всю трясло, в голове мутилось, хотелось потребовать прекратить обследование. Еле себя в руки взяла. Стыд помог. Опозориться побоялась.
– Может, тебе операция нужна?
– Болезни без ножа зарежут. Все не уберешь и не зарихтуешь. Одной больше, одной меньше, какая разница? И еще до кучи парочка новых докторами обещается. Конечно, осаждают демоны страха, и я спрашиваю себя: «Когда? Сколько? Как я оставлю моего внучка? Кто станет лелеять вверенный мне аспирантский корпус?» Но борюсь с собой. Еще несколько лет назад я шутила в свой адрес, что нахожусь в том возрасте, когда мне уже не уступают и еще не уступают место в автобусе. Помнишь, когда я придумала эту шутку? А теперь вот… сама видишь.
– Юморист Жванецкий шутил в телепередаче: «Один за другим отступают мужчины, одна за другой наступают болезни». Они – верный способ переправки на тот свет. А какая из них уведет – уже неважно, – усмехнулась Инна. – Послушай, тебе же от рака чистотел всегда помогал.
– Стало легче, я и отставила лечение. Сама виновата. Напрасно преждевременно возрадовалась.
– Странная, хитрая уловка организма. А колени и позвоночник по-прежнему сорванными в лесу лопухами лечишь?
– Только ими и спасаюсь. У меня последнее время почему-то стало очень быстро меняться настроение, хандра часто одолевает. Близкие слезы, близкий смех. Зрение слабеет. Сынок как-то сказал: «Мама, у нас кафель в ванной какой-то тусклый. Отмыть?» А я ему ответила: «Я не вижу разводов, и они меня не беспокоят». Он засмеялся: «Счастливая!»
– Я никогда не понимала выражения «помятое лицо». Сделала операцию на глаза, зрение поправила. И теперь по утрам не могу на себя в зеркало смотреть. А раньше казалась себе очень даже ничего! Что делают с нами годы!
Инна натянуто рассмеялась.
– А желудок беспокоит? – спросила она таким тоном, будто у подруги это была самая главная болячка.
– Как стала по утрам лечиться перетертыми в блендере ягодами облепихи – одну чайную ложку на стакан теплой воды без сахара, – так сразу сняла все проблемы. Ягоды впрок я в морозилке сохраняю.