– Правильно делаешь, что рассказываешь. Я по твоим следам пойду.
– Помню, перед первой операцией, как перед казнью: шок, страх, надежда… Прощаешься и смиряешься… Но то были цветочки. Только я в том не отдавала себе отчета. Выйдя из больницы, я строчки из Данте вспоминала: «Я расслышал трепетанье моря. За спиной остался ад».
А когда второй раз туда же попала – я тогда перед операцией уже хорошо полежала в больнице на предмет многократных облучений и повторных химий, – долго передвигалась, не отлипая от стен. Не было сил радоваться, не могла ярко выражать свои чувства. Внутри себя сделалась как бы пустой или трухлявой. И в душе только усталость, горечь и совсем-совсем немного любви. «Жизнь не в Красную Армию!» Помнишь эту нашу присказку? Офицеров тогда очень уважали, ими гордились.
Лучше бы забиться в истерике, чтобы хлынули невыплаканные слезы, невысказанные проклятья судьбе, чтобы стало легче и я вновь почувствовала бы себя живым человеком. Да-а, после драматических событий к жизни относишься по-другому. Но ведь главное – выжила!
А теперь пора со всем и всеми распрощаться. Финал. Мир для меня рухнул. Все карты биты. Ставок больше нет. Игра проиграна. Бесславный конец? Но цель имеет только человек, хоть и не всякий. У человечества нет единой цели. Там все вразнобой. Но большая история остается в памяти человечества, а история одного человека – нет. Только в семье. Я просчиталась! Сегодня не самый мой трудный день. Что еще ждет впереди? На какой день и час придется пик страданий? Бредни всё это. Борюсь сама с собой. Это самое сложное. Помнишь, Жанна сказала: «Какая самонадеянность не верить в Бога!»
В бессвязных фразах и в голосе Инны Лене слышалась напряженная монотонность молитвы. То на самом деле была мольба о пощаде, просьба о помиловании, тайная надежда…
«Мысли путаются. Бредит? Тоска в её душе пустила слишком глубокие корни, не вырвешь. Сыта она ею по горло. Как тут вдохнешь в нее веру?» – Лена тяжело вздохнула, поддавшись настроению подруги. И тут же опомнилась, но не нашлась, как выйти из затруднительного положения, и только горько пошутила:
– Теперь для нас тоска из разряда противников перешла в категорию главных привилегий. Ох уж эта наша фанатичная тяга к счастью!
«Боже мой, какое сердце надо иметь, чтобы такое переносить? Какую душу надо иметь, чтобы вместить столько горечи?» – молча стонала Лена.
Охваченная неотступной тупой тоской, Инна лежала, свернувшись калачиком, зажав ладони между колен. Она показалась Лене маленькой обиженной девочкой с осунувшимся, болезненно-землистым, как у старушки, личиком. Свет фар от случайной в ночи машины на миг осветил подругу. Лицо ее сделалось плоским, безжизненным, как на старой, сильно выцветшей фотографии.
– Хорошему человеку не страшно уходить, – пробормотала Лена, чтобы как-то примирить Иннины чувства.
«Жизнь тяжелым катком неудач и болезней неоднократно прошлась по ней вдоль и поперек. И вот опять судьба подставила подножку. И теперь ей уже вряд ли подняться. Как подступиться, что бы такое предпринять, что позволило бы Инне хоть на короткое время воспрянуть духом? Чем положительным разжечь ее угасающее сердце и разум? О чем поговорить? Мол, положись на меня? Глупо. Зачем что-то говорить? Чтобы лишний раз убедиться, что все это уже ни к чему? Задача высокой категории сложности. Уж лучше помалкивать в тряпочку. Иннино выражение», – сама задает вопросы и сама себе отвечает Лена.
– Недавно услышала о новом лекарстве, еще не прошедшем проверку на людях. Может, тебе понадобится. Я похлопочу?
– Пожалуй, что нет. Я уже всё испробовала. Даже нелицензионное. Мне уже поздно. Я знаю свой предел, поэтому спокойно смотрю на похороны в нашем доме. А некоторых старушек, присутствующих на проводах в последний путь своих знакомых, буквально уносят, – прошептала Инна и, боясь встретиться с взглядом подруги, отвела глаза.
– Зря. Надо пытаться.
«Из этих моих слов она мало что сможет извлечь разумного и полезного. Господи, как трудно!» – упрекая себя в неумелости и черствости, подумала Лена.
– Понеслась с места в карьер! А если срок близок? Что, получила звонкую оплеуху?.. Не сердись.
Инна погасила ухмылку на хмуром лице.