— Наверное, — я повернулась, но никого не увидела.
Время шло к вечеру, а мне всё ещё нужно было попасть на территорию лагеря, потому я начала оглядывать ограждение на наличие удобного входа. Единственным вариантом попасть за забор было, залезть на фундамент статуи пионера и с неё перелезть через ограждение.
Во второй раз я поблагодарила свою спортивную форму и забралась к несчастному пионеру. Прыгнула на забор, но ослабевшие тело не осилило такого прыжка, я на лету ударилась об стену и повалилась назад на землю.
Минуту я просто лежала, держась за ушибленное место, корчилась от боли, затем снова поднялась и забралась на постамент. Со второго раза мне удалось зацепиться за железный обод и с трудом подтянуться.
С последним надрывом я перевалилась и с грохотом упала на асфальт. В глазах потемнело от боли, при падении я прикусила язык и рот наполнился привкусом крови, локти горели, ноги ныли от удара о землю.
Боль разошлась по всему телу, и я начала отключаться…
***
Стоял жаркий денёк, а новоприбывшие пионеры только начинали вливаться в лагерную жизнь. Я же по привычке заняла своё любимое место в библиотеке и попросила у Жени «Унесённых ветром».
В отряде мне были все знакомы ещё с прошлого года, кроме разве что этого странного парня. Семён что ли? Мне он показался очень милым, хотя и выглядел странно, постоянно бегал по лагерю, говорил что-то про себя.
Дверь в библиотеку открылась и на пороге оказался он, в руках держал бумажку, видимо обходной. Семён косился на спящую Женю и не решался к ней подойти, затем его взгляд упал на меня.
Почему-то у меня перехватило дыхание, щёки загорелись, и я поспешно уставилась в книгу. Сама не знаю, что на меня нашло, наверное, боялась выглядеть глупо в его глазах. Но почему? Ведь на остальных мне было всё равно.
Парень подсел ко мне и молча уставился в окно, видимо не знал, как начать разговор. Может он тоже стесняется?
— Ты же Лена, да? — Наконец тихо спросил он.
— Да, — робко вырвалось из меня.
— А, ты тут, часто бываешь? — Семён развернулся ко мне полностью.
— Наверное, — я нервно поглаживала корешок книги. — В смысле, да, часто.
— Нас что-то плохо друг другу представили, — Парень робко протянул мне руку. — Я Семён, но ты уже знаешь.
— Лена… — я опасливо пожала её, словно боялась, что он меня утащит.
— Я уже понял, — он слегка усмехнулся.
— Извини, я забылась.
— Ничего, — Семён отпустил руку. — Что-то интересное?
Он приподнял мою книгу и взглянул на обложку. Мне было как-то страшно рядом с ним, хотя убегать совсем не хотелось.
— Хорошая книга, — одобрил парень.
— Спасибо, — я была готова провалиться под землю от смущения.
— А долго она будет спать? — Семён кивнул в сторону Жени.
— Не знаю, — пожала я плечами. — Но лучше её не будить.
— Съест?
— Нет, — я расплылась в улыбке. — Ударит.
Он заулыбался и тихо усмехнулся, уставившись в окно. Казалось бы, ничего в нём примечательного — невыразительные глаза под которыми наблюдались синяки от недосыпа, растрёпанные и немытые волосы, неуклюжие движения. Но что-то меня привлекло, он был таким отстранённым, никак не вписывался в реалии всего происходящего.
Наши посиделки продолжались до тех пор, пока проснувшиеся Женя, не гаркнула:
— Ты кто? Чего ты сюда припёрся?
***
Я продолжала лежать на холодной земле, солнце уже почти скрылось и на пустой лагерь опустилась темнота. Скоро стало невозможно холодно лежать и я с трудом превозмогая боль, двинулась на площадь.
Здесь всё было точно так же: такой же Генда, такие же лавочки, всё тот же причудливый узор на асфальте, правда было темно. Я брела по ночному «Совёнку» и испытывала не то ужас, не то ликование, я не могла подобрать слов.
Двигалась я прямиком к своему бывшему домику в надежде переночевать там, а наутро заняться поисками Семёна. Мысли начали приходить в порядок и мне действительно стало страшно находиться в этом месте.
Ко всему прочему у меня снова начинала болеть голова, виски пульсировали, а в глазах в очередной раз заплавали чёрные круги. Единственным спасением были эти странные таблетки у меня в кармане, но выпью их позже, когда буду в домике.
К моему удивлению все здания в лагере оказались открыты, но внутри не было ничего, даже постельного белья. Наш с Мику домик выглядел удручающе одиноко: две голые кровати, зеркало в углу, окно без занавесок, пустые тумбы и ковёр.
Я села на скрипящую деревянную кровать и вновь достала таблетки, после чего выдавила одну из них и положил в рот. От жуткой головной боли глаза не закрывались, таблетка же ещё не подействовала.
— Я найду тебя, — повторяла я себе. — Я не брошу тебя. Слышишь?
Мой голос отдавался эхом в голове и вынуждал меня постоянно повторять одно и то же. Чтобы отвлечься, я начала диалог сама с собой:
— Когда я его увижу, — я расплылась в улыбке. — То обниму так сильно, чтобы он больше никогда не убежал.
— Надейся, — отвечала себе же. — Ничего не выйдет, он погиб, ты его не найдёшь.
— Заткнись! — Я подошла к зеркалу, чтобы видеть с кем говорю. — Он жив! Жив! Я найду его!
— Даже если и так, — отражение засмеялось. — В будущем, он наверняка нашёл себе другую.
— Он любит меня! — Со всей силы я топнула ногой. — Он меня ждёт!
— Да? — Иронично спросило отражение. — Вспомни как он целовал Алису.
— Это была ошибка, — я схватила зеркало руками. — Он всё объяснил!
— Как он облизывал её губы, — отражение оскалилось. — Как нежно поглаживал по бёдрам. Да, он её точно любил.
— Замолчи! — Я со всей силы ударила зеркало об пол. — Заткнись! Убирайся!
Блестящие осколки зеркала разлетелись по комнате и теперь весь пол был усыпан битым стеклом. Я снова уселась на кровать и закрыла лицо руками.
— Он любит меня! Ждёт! — Повторяла я.
— Нет. Ты псих, Лена, — тут же отвечала сама себе. — Ты ему теперь не нужна.
— Ненавижу, — я легла на кровать и закрыла глаза. — Ненавижу тебя.
***
Кулаки разбиты в кровь, а её испуганный взгляд так греет душу, она беспомощно ползает по грязному полу и истошно кричит. Волосы её оказываются у меня в руке, и я рывком дёргаю испуганную рожу на себя.
— Визжи, да погроме, — я похлопала её по щеке. — Чтобы Семён услышал.
Двачевская продолжала истошно стонать, кряхтеть и рыдать, гематомы на её лице выглядели ужасно и это тоже радовало меня. Её разорванная губа, из которой струйкой стекала кровь так и манила.
— Ну что, поцелуемся ещё? — Я облизала кончике её носа, на что она начал упираться и осипшим голосом звать на помощь. — Тебе же нравиться, не нужно отказываться.
Я прильнула к губам и чувствуя металлический привкус её крови, ещё раз впилась зубами в губу, отчего Алиса запищала и попыталась вырваться, но я не давала ей разрешения останавливаться. Я продолжала вгрызаться в её губы.
— А теперь, — я отпустила Двачевскую. — Мы сделаем так, чтобы ты улыбалась.
— Лена… — Алиса вжалась в стену и закрывала руками лицо.
— Что ты такая грустная? — Я с ухмылкой подошла к ней. — Хочешь, чтобы Семён расстроился?
— Пожалуйста, — она зажимала рот рукой.
— Я всё сделаю, Алис, — я подняла с земли принесённый из столовой нож. — Мы будем счастливы.
— Не надо! — Завопила она.
— Моя милая Алиса, — я оторвала руку от её рта и приставила остриё к нему. — Ты всегда была такой красивой и улыбчивой, ты так любила смеяться.
Двачевская вертела головой, всячески пыталась мне помешать, но я была настроена решительно. Нож мягко начал разрывать плоть и двинулся вдоль щеки. Пионерка завопила от боли и крик её перешёл в хрип.