Зрелище было пугающее: маленькая иссохшая ручонка, больше похожая на пучок мертвых веточек терновника. Святая Евфимия, вероятно, была очень миниатюрной женщиной, имея руку как у ребенка, хотя сам ковчежец вполне мог вместить руку взрослого человека. Француз держал ее двумя пальцами, большим и указательным.
— Погляди только, какую жалкую вещицу ты приволок! — сказал он. В его голосе звучали какие-то совершенно непонятные мне эмоции. — Мертвая плоть и золото! Но какую власть они имеют над живыми!
Он осторожно вложил черную ручку обратно в ее золотую перчатку и щелкнул запором. Потом передал реликвию человеку с мечом, который осторожно положил ее на стол позади меня. Я был рад, что больше ее не вижу. Потому что мне казалось, будто пальцы все еще врезаются мне в тело, а под грудью на коже виднелось красное пятно в форме руки. Пот, грязь и трение наложили на меня своеобразное клеймо святой Евфимии. Интересно, оно когда-нибудь исчезнет?
— Ну, мастер Петрок, боюсь, мы ввели тебя в заблуждение, — произнес француз. У меня упало сердце. Вот что происходит с глупцами, которые лезут в дела, ничего в них не понимая. Я ждал продолжения — со стороны человека с мечом.
Видимо, мое лицо не могло скрыть чувств.
— Нет-нет-нет! — воскликнул француз. — Ты здесь в полной безопасности. Но я вовсе не сьёр де Соль.
— А кто же? — с трудом выговорил я. — И где он сам?
— Меня зовут Жиль де Пейроль. Я его лейтенант, помощник. А он на нашем корабле. И нечасто сходит на берег. Мы отведем тебя к нему. — И видимо, решив, что не вполне убедил меня, он засмеялся и продолжил: — Мы не слыхали подобных историй с тех самых пор, когда… — тут он посмотрел на своих сотоварищей, — когда сами рассказывали такие же. Я знаю Адрика. Он старый человек, но мудрый, и мы всегда рады с ним встретиться. Что до твоей ноши — будем рады купить ее, но она стоит гораздо больше, чем твой переезд во Францию. Капитан знает ей цену и тебя не обманет.
Лейтенант помог мне подняться на ноги.
— Нам пора Мы, правда, собирались задержаться еще на пару дней, но теперь лучше выйти в море с первым же отливом.
Остальные, двигаясь быстро и бесшумно, собрали его книгу, перо и чернильницу, сложили одежду в заплечные мешки. Де Пейроль завернул реликвию в дамастовый платок и сунул себе под плащ. Человек с мечом протянул мне котту из тонкого мягкого сукна темно-синего цвета с вышитыми на ней мелкими серебряными кружками и сказал:
— Надень это.
Я повиновался. Это была самая роскошная вещь, какую я когда-либо надевал, и она была мне как раз впору.
— Очень тебе идет, — заметил тот, что с мечом. — А теперь держи спину прямо и не теряй головы. Пошли.
Кто-то задул свечи, и мы вышли в коридор. Быстро спустились по лестнице и вошли в зал — теперь здесь было меньше народу, но шума и света все равно не убавилось. Мне показалось, что Жиль де Пейроль подал хозяину таверны какой-то знак, просто бросив на него многозначительный взгляд. Трое моих новых спутников одновременно наклонили головы в коротком поклоне. Дверь отворилась, и мы вышли из «Белого лебедя».
На улице лейтенант протянул мне завернутую в платок реликвию.
— Не понесешь ее еще немного? — спросил он.
Мне меньше всего хотелось к ней снова прикасаться, но я забрал руку и сунул ее под свою новую котту. Мы тронулись в путь, быстро спускаясь по извилистому переулку. Я с испугом заметил, что все держат оружие наготове. Мы прошли через узкий тоннель, и я уже видел тонкую полоску лунного света, поблескивающую на воде, между стенами домов по бокам тесного прохода. Выход из переулка тонул в сплошной темени. Лейтенант выругался и бросил что-то своим спутникам. Я не разобрал слов, но Расул вдруг схватил меня за руку.
— Опасность! — шепнул он. — Я тебя понесу, так будет лучше для всех, от тебя только кожа да кости остались. Только держись крепче и не отпускай. — Он вскинул меня себе на плечи, легко, словно я был из одной соломы. Догадавшись, чего он хочет, я обхватил его ногами за талию, а руками за шею. Он вытащил меч из ножен, и мы бросились вперед, в темноту.
И тут же раздались грохот и удары от столкновения тел. Кто-то взмахнул дубинкой у меня над головой. Я увидел, как Расул прыгнул вперед и вверх — мне даже почудилось, будто он на какое-то мгновение встал на плечи нападающему, прежде чем они оба упали. Лейтенант яростно обрушился на другого напавшего, не обращая внимания на широкую кривую саблю, уже занесенную для удара. Левым локтем он врезал противнику в горло, и тот отлетел назад, но при этом де Пейроль ткнул его кинжалом в живот — три или четыре разящих удара, нанесенных молниеносно. Дубинка снова просвистела у меня над головой. Но тащивший меня на себе Расул взмахнул мечом, и дубинка, крутясь в воздухе, отлетела прочь. Мне на руки брызнуло чем-то горячим, и я почувствовал, что моя хватка слабеет. Но мы уже вырвались на широкую набережную против причалов. В слабом свете стали видны две фигуры, лежащие на мостовой, — одна еще дергала ногами, как раздавленная лягушка, вторая лежала неподвижно. Я услыхал стон, донесшийся из темноты переулка. Потом справа раздался крик, и на нас бросились еще четверо. Лейтенант тоже что-то крикнул. Расул отдал свое оружие тому, что был с мечом, и повернулся, чтобы бежать, но не успел сделать и нескольких шагов, как его стукнули палкой по голени и мы оба растянулись на булыжной мостовой. Я больно ударился плечом и откатился вбок, проехавшись левым ухом по камням. Расул уже вскочил. В руке у него был нож.