— Торговцы, — пробурчал я. — Купцы.
— О, что за вздор! Де Монтальяк — сущий мошенник, что вдоль, что поперек. Настоящий волк! Но джентльмен, надо признать.
— Более того, — сказал я. — Они все… ну, большинство — хорошие, добрые люди. Спасли мне жизнь и приняли к себе, как давно потерянного и вновь обретенного брата.
— Господи! Оказывается, на этом корабле плавают сплошные спасители чужих жизней! Гильдия спасителей! А от чего они тебя спасли?
— От одного человека… — неуверенно прошептал я. — От виселицы, которая грозила мне за то, чего я никогда не совершал. — Я опустил голову под впечатлением тяжких воспоминаний.
— Мир, Петрок, мир. Я люблю насмешничать, но сердце у меня доброе. Послушай. Еще довольно рано, чуть за полдень, и нам тут долго предстоит сидеть, на этом холме. Раз уж я попала в среду торговцев, — тут она вытянула ногу и ткнула меня в бедро грязным пальчиком, — то продам тебе свою историю в обмен на твою. Готова поспорить, для тебя это будет выгодная сделка. Хотя посмотрим. Ну как, согласен? Да или нет?
Я задумался. Мне не слишком хотелось ворошить свое темное прошлое. Длительное морское путешествие несколько залечило мои душевные раны, хотя я все еще ощущал присутствие сэра Хьюга где-то на задворках памяти, он все время там мелькал, как в мерзком тумане. Но сейчас, глядя на эту девушку, холодно смотревшую на меня из-под своих круто изогнутых бровей, и дальше, за нее, на странный берег, где нас обоих бросило друг к другу, я понял, что очень хочу рассказать кому-нибудь свою историю — всю целиком, а не отдельные отрывки, о которых успел обмолвиться в разговорах на борту «Кормарана». Только капитан знал ее целиком, а сообщить тайну капитану было все равно что доверить ее глубокому темному колодцу, который и так уже хранит множество других печальных секретов.
— Хорошо. С чего начать? — спросил я.
— С самого начала, естественно, — ответила она.
Ну я и рассказал ей о себе все, начиная с самого детства на вересковых пустошах, — о переезде в аббатство, потом в мрачный Бейлстер, обо всей крови, что была там пролита, о побеге в Дартмут — и в конце концов дошел до того, как оказался здесь, на этой скале в океане. При этом обнаружилось, что я уже спокойно могу говорить об убийстве Билла, хотя руки мои при этом начали дрожать и я обрадовался, когда явился Павлос и перебил меня, вручив длинный лук и колчан с отличными стрелами, оперенными гусиными перьями. Он встал, изучая ситуацию: уперев руки в бока и явно измеряя глазами дистанцию между своей драгоценной Vassileia и ничтожным мной. Как будто удовлетворенный, Павлос оставил нас в покое и убрался. После чего мой рассказ беспрепятственно дотащился до конца, до этого острова, до того как я услышал смех Анны, принесенный ветром. Закончив, я поднял глаза, потому что до того смотрел себе на ноги, увлекшись, несмотря ни на что, собственной историей, продолжения которой вовсе не желал. Анна смотрела прямо на меня, поеживаясь, словно от холода, хотя солнце пекло немилосердно. Глаза у нее покраснели.
— Как много горя в этом мире, — пробормотала она. — И как мало, кажется, Всевышний заботится о своих созданиях.
Я открыл было рот, чтобы ответить, но слов не нашлось. Она прикоснулась к самой болезненной точке в моей душе — к пустому месту, где раньше была моя вера. Я еще подумал, что это, видимо, уже написано у меня на коже, как у прокаженного, но тут Анна сжала мою руку.
— Я плохо о тебе думала, Петрок, — сказала она. — Считала еще одним пиратом, хотя и с более приятными манерами. Но кажется, между нами больше сходства, чем я полагала. Во-первых, мы оба клирики… — печально засмеялась она.
— Клирики? — Я был поражен.
— Клирики-ренегаты, если точнее, — подтвердила Анна. — Нас обоих вырвало из жизни, обещанной нам судьбой, и швырнуло в водоворот. Разве я не похожа на монахиню? Уверяю тебя — настоящая монахиня.
Я в замешательстве кивнул.
— Однако взбодритесь, ваше святейшество! — продолжала она. — Теперь твоя очередь выслушать мой рассказ. Это занимательная история, особенно для тех, кому не пришлось пережить подобное самому. Я тоже начну с самого начала, а начало лежит очень далеко от прекрасных берегов Девона…
— Откуда ты знаешь про Девон? — перебил я — любопытство пересилило хорошие манеры.
— От дворцовой стражи, от норманнов. Среди них много английских парней, всегда было много. Вот откуда я знаю твой язык.
— Я подозревал, что ты выучилась ему отнюдь не от монашек, — заметил я.