Затем к ним присоединился дон Ибанес, и вскоре всех пригласили к столу. По сравнению с пиршеством в «Эмпедокле» трапеза показалась Трэгеру скромной. Потом они оставили молодых людей вдвоем и прошли в кабинет дона Ибанеса. Старик раскурил огромную сигару, предварительно угостив Трэгера, однако тот отказался. Он достал пачку сигарет, и какое-то время оба молча курили.
— Итак, мистер Трэгер, вы уже обо всем догадались?
— Нет.
— Образ Мадонны Гваделупской не поместился бы в багажник машины, которую мы с вами видели неделю назад в Сан-Франциско.
— Его можно было скатать.
— Это причинило бы необратимые повреждения.
— Моргану не было до этого никакого дела.
— А должно было бы быть, если он намеревался получить деньги, так щедро предложенные мистером Ханнаном.
— Если образа у него не было, что он собирался нам передать?
— Портрет Мадонны Гваделупской.
— Которого у него не было.
Дон Ибанес улыбался. Наслаждаясь этой игрой в загадки.
— О, несомненно, в багажнике его машины лежало то, что было похищено из храма в Мехико.
— Я вас не понимаю.
— Потому что я сознательно вас запутываю. Оригинал изображения был убран из храма заранее, до ограбления, когда пошли слухи о том, что затевается это кощунство. Вместо него повесили копию.
— Вы хотите сказать, что весь этот шум был поднят из-за копии? Что монахам из храма достаточно было бы объявить правду, и волнения сразу же утихли бы?
— Трэгер, вы посчитаете меня наивным, но я даже представить себе не мог, какое действие возымеет кража портрета из собора. Я вылетел туда, как вы помните, представив все так, будто меня похитили. Я изложил монахам все так, как сейчас изложили вы.
— Они отказались?
— А вы поверили бы в такое заявление?
Трэгер задумался.
— Пойти на подобный риск лучше, чем сложа руки смотреть на продолжающееся насилие.
— Не забывайте, что монахи больше не считают храм надежным местом для хранения того, что им доверено. В конце концов они дали согласие.
— Согласие?
Дон Ибанес встал:
— Идемте, я хочу вам кое-что показать.
Они вышли на улицу сквозь стеклянные двери, и дон Ибанес направился через лужайку к часовне. Он зажег свет, освещая портрет Богородицы за алтарем. Дон Ибанес приблизился к алтарю, обошел вокруг и остановился. Он поднял взгляд на портрет. Трэгер присоединился к нему.
— Вот оригинал, мистер Трэгер. Его перевезли сюда, в надежное место.
Где лучше всего спрятать книгу? В библиотеке. Где лучше всего спрятать оригинал картины, как не в точной копии храма в Мехико? Трэгер смотрел на Богородицу, на ее непроницаемые глаза. Ощущая не столько облегчение, сколько гнев.
— Кто еще знает об этом?
— Вы. — Дон Ибанес нахмурился. — И Мигель Арройо.
— Вы должны заявить об этом во всеуслышание.
— Сначала мы должны возвратить образ, Винсент. А потом уже можно будет делать заявление.
Говоря о том, что только ему самому, Арройо и вот теперь Трэгеру известно, что якобы похищенный оригинал на самом деле благополучно спрятан в миниатюрном храме в Напа-Вэлли, дон Ибанес не думал о многочисленных статистах, принимавших участие в тайной переправке образа.
Скольким монахам, работающим в храме, известно о произошедшем? Дон Ибанес понятия не имел — или же полагал, что это не имеет значения. Очевидно, всем и каждому из этих людей можно было доверять.
— Они посвятили свою жизнь Мадонне Гваделупской.
По-видимому, для благочестивого старика это была самоочевидная истина.
После того как дон Ибанес согласился предоставить временное убежище оригиналу, возник вопрос, как переправить образ. Монахи предложили Мигеля Арройо, который часто посещал собор. Пересилив себя, дон Ибанес обратился к молодому бунтарю. Почему бы просто не переправить портрет прямо в поместье на борту частного самолета? Мигель указал на сопряженные с этим опасности. За авиапассажирами следят гораздо пристальнее, чем за теми, кто пересекает границу на машине или пешком. Для полета придется предоставить подробное обоснование, и тогда правда всплывет.