Ремарк вновь затронул острую тему, и в Германии закипели страсти. Редакции многих газет и журналов, не исключая «Шпигель» и «Франкфуртер альгемайне», напоминали в том году политическую сцену молодой демократии: немецкие националисты, бывшие офицеры, постаревшие нацистские чины снова заняли свои места.
Автор сценария, впрочем, знал, на что он шел: «Из-за фильма в немецком газетном лесу уже поднялся шум. Как я, завсегдатай голливудских ночных клубов, вместе с предателем Соколлом, посмел... И хотя, кажется, любому преступнику позволительно сотворить с Гитлером всё, что угодно, — ан нет, это все еще самая дорогая народу святыня!..»
Досаду вызывала и затяжка с одобрением сценария. «Фильм: наконец получил обратно сценарий; прочитал; многое изменил... надо что-то делать. Мне это осточертело, — придется опротестовать и поехать в Вену». Он действительно сдал не только подробное описание действия, но и «текст диалогов с режиссерскими указаниями, с разбивкой на эпизоды, с данными о декорациях и т. д.». В конце концов Пабст и Соколл договорились с Ремарком о том, что Фриц Хабек займется переработкой сценария — на основе ремарковского текста.
Ровно через двадцать лет от строк о фильме «Последний акт» в респектабельном кинолексиконе потянет прохладцей: «Рыхлость художественной формы и сочетание подлинных событий, снятых в как бы документальной манере, с элементами весьма невысокого качества, не позволяют провести глубокий критический разбор этого фильма с оценкой его нравственных и политических достоинств».
Наверное, каждый зритель сам решает, в какой степени приемлемо для него (или вовсе неприемлемо) нравственное и политическое содержание любого фильма. Нельзя, однако, не заметить, что из сценария фильма, о котором идет речь, не исчез центральный ремарковский мотив, звучавший уже во «Времени жить и времени умирать». Ибо в фильме рассказывается и история патриотически настроенного — и расстрелянного эсэсовцами — молодого кавалера Рыцарского креста, который — как и Эрнст Гребер в романе — приходит в конце концов к выводу, что война бессмысленна и преступна. Ремарк повторяет свое послание к немцам, предупреждая их об опасностях ремилитаризации.
В своих интервью Соколл не без гордости говорил, что «Последний акт» демонстрируется в 52 странах, став таким образом самым успешным немецким фильмом послевоенного времени. Картиной о последних днях Гитлера в августе 1955 года открывается Эдинбургский кинофестиваль.
В небольшой статье, написанной в 1956 году для лондонской «Дейли экспресс», Ремарк еще раз выскажется о фильме. И в очень острой форме подытожит свое личное отношение к Третьему рейху и трактовке его истории в Федеративной республике: «Так называемая легенда о Гитлере жила в Германии гораздо дольше, нежели посулы нацистов... Фильм “Последний акт” давал возможность окончательно развеять эту легенду. Достаточно было просто использовать документальный материал. Всей этой уймы подлости, бесчувствия, жалости к самим себе, глупости, бездарности, пошлейшей сентиментальности, дилетантизма и трусости должно было хватить с лихвой, чтобы миф о фюрере и легенда о расе господ разом лопнули. Это было уничтожение идолов, а не гибель богов».