— Господин Салам разрешит войти?
Рэмбо встал и увидел перед собой молодого человека среднего роста в форме „зеленых беретов“. Из-под черных, сросшихся на переносице бровей на Рэмбо смотрели темные, чуть навыкате, умные глаза. Под тонким прямым носом чернела, будто нарисованная, ниточка усов.
— Здравствуй, Али, — Рэмбо пожал крепкую руку гостя. — Садись, пожалуйста.
— Благодарю, — Али посмотрел на книги и улыбнулся. — Это не так страшно, Камаль. Можно я буду называть тебя по имени?
— Конечно, — согласился Рэмбо. — Это всегда короче и проще. Угостить тебя чаем?
— С удовольствием выпью чашечку.
Рэмбо поставил на горелку чайник и, сдвинув книги в сторону, сел на кровать.
— Думаю, ты поможешь мне быстро с этим разобраться, — он кивнул на книги. — У меня мало времени. Очень мало, понимаешь?
— Понимаю. У меня его еще меньше. Я иранец и должен быть сейчас там, а не здесь.
Это Рэмбо устраивало. Если уж Али так не терпится ввязаться в эту заварушку, он не станет тянуть.
— Отлично, — согласно кивнул Рэмбо. — Тогда, пожалуй, завтра с утра и начнем. Не возражаешь?
— Почему не сейчас же? — удивился Али.
— Сегодня я должен закончить свои дела.
Рэмбо заварил чай и разлил по чашкам. Палатка наполнилась восхитительным ароматом. Али даже зажмурился от удовольствия.
— Камаль, откуда это у тебя?
— Досталось по наследству, — Рэмбо отхлебнул глоток и спросил: — Послушай, ты был в Тегеране?
— Я там родился. Тебя, конечно, интересует американское посольство? — Али спокойно посмотрел на Рэмбо из-под сросшихся бровей. — Я в нем бывал и не раз. Мой отец вел дола с некоторыми американскими фирмами и за это мог пострадать. Сейчас я не знаю, где он, и хочу найти его.
Рэмбо промолчал. Еще одна несправедливость! Ну почему отец должен искать сына, сын — отца? Неужели только потому, что кому-то не терпится поиграть в большую политику, в которой уже нет стран, а есть регионы, нет людей, а есть человечество? Кому нужна такая политика, в которой человек не находит себе ни покоя, ни утешения?
Али заметил, как изменилось вдруг настроение Камаля, и проникся к нему благодарностью за молчаливое сочувствие.
— Извини, — сказал он, — я отвлек тебя от разговора напоминанием о своем личном горе. Но раньше или позже мне все равно придется рассказать тебе о своем отце. Ты спросил о посольстве. Его макет строился по плану, и ничего нового добавить я тебе не смогу.
— Скажи, Али, как ты думаешь, в какой части посольства могут держать заложников?
— Я бы выбрал для этого подвал.
Рэмбо согласно кивнул — именно так думал и он.
— Но, как ты можешь догадаться, — добавил Али, — по подвалу я не лазил. И потом должен сразу же предупредить тебя: пятьдесят заложников вместе держать не станут. Они могут быть разбросаны не только по всему Тегерану, но даже по другим городам.
— Это ты так думаешь, — спросил Рэмбо, — или это обычная практика?
— Практика, — уверенно сказал Али. — Так было в Ливане, когда „Хезболлах“ — „Партия Аллаха“ — держала заложников в подвалах нескольких домов в шиитском предместье Бейрута и в казармах Баальбека. Так действует группировка „Исламский джихад“ и шиитское движение „Амаль“ Почему же моджахедины должны действовать по-другому?
— Но какой же тогда смысл в операции группы „Дельта“?
— Камаль, — укоризненно произнес Али, — а откуда тебе известно, что целью операции является освобождение заложников — обычных чиновников, не представляющих никакой ценности?
Об этом Рэмбо как-то не подумал. И теперь он вспомнил о лагере военнопленных во Вьетнаме. Ведь тогда его посылали с определенной целью: доказать, что лагерь пуст. А когда он все-таки нашел военнопленных, они оказались никому, кроме Пери, не нужны. Может быть, и эти заложники так же нужны правительству, как и те военнопленные? Али словно прочитал мысли Рэмбо.
— Не забывай, Камаль, что ровно через год в вашей стране состоятся выборы президента. И чтобы собрать очки в предвыборной компании, Картеру вовсе не обязательно освобождать все посольство, — ему достаточно одного человека. Но такого, кого бы знала вся Америка. Сын Ральфа Пери, освободителя американских военнопленных, — это то, что нужно.
— Но девяносто „зеленых беретов“ будут просто уничтожены!
— Нет, не просто, — возразил Али. — Они станут национальными героями, а народный гнев перекинется на кровожадных моджахединов.
Рэмбо посмотрел на Али так, словно впервые увидел.
— Выходит, я буду набирать очки президенту?
Нет, Камаль, ты постараешься помочь хорошему человеку найти его сына.
— Пожалуй, ты прав, — согласился Рэмбо и улыбнулся. — А ведь ты уже начал учить меня, Али.
Али развел руками.
— Просто ты должен знать то, что тебе нужно знать, — сказал он. — Чтобы не задумываться тогда, когда нужно будет только действовать. Если не секрет, чем ты решил сегодня заняться?
Рэмбо хотел один сходить к макету посольства, чтобы на месте со схемой в руках представить себе расположение подвальных помещений. По укоренившейся привычке действовать в одиночку, он не хотел делиться своими замыслами даже с Али. Но теперь он понял: то, что ему предстоит, не похоже на то, что он делал прежде. И что в Тегеране Одинокому Волку останется лишь выть на луну. Кроме того, он начал проникаться доверием к Али, а ведь им еще вместе работать. И он поделился с ним своими планами и пригласил с собой.
— Отличная мысль, — согласился Али. — Пусть посольство охраняет хоть весь Тегеран, но ведь кто-то туда все же входит!
— Я войду туда, — спокойно сказал Рэмбо и посмотрел на Али. Али не выразил ни удивления, ни недоверия. Он поднял брови и так же спокойно спросил:
— А почему бы и нет?
Рэмбо разложил на полу „посольства“ план расположения подвальных помещений и стал переносить их контуры куском породы на доски. Али по схеме разметил расположение водоснабжения и канализации. Покончив с этим, они перешли туда, где должен был находиться продовольственный склад, и сели на пол.
— Здесь? — Рэмбо постучал пяткой по доскам и вопросительно посмотрел на Али.
Али дотянулся рукой до „винного погреба“ и постучал кулаком по полу.
— А может, здесь?..
Глава 8
Том Пери, двадцатипятилетний красавец, сын миллионера и сам преуспевающий бизнесмен, сидел в котельной американского посольства на восемнадцатидюймовой трубе, обмотанной асбестовой изоляцией, и размышлял о превратностях судьбы. Казалось бы, ничто не предвещало такого крутого поворота событий.
Совсем еще недавно Том был приглашен вместе с другими американскими бизнесменами в Ниаваранский дворец — блестящую шахскую резиденцию. И сам "царь царей", могущественный шахиншах, лев Ирана Мохаммед Реза Пехлеви благосклонно изволил пожать ему руку. А потом он был представлен шахине. Сорейя одарила его такой ослепительной улыбкой, что Том, кажется, чуть не потерял рассудок. Все слова, которые он приготовил для соответствующего случая, вылетели у него из головы, и он стоял истуканом до тех пор, пока это не сочли неприличным и не увели его вежливо, но настойчиво в банкетный зал. Несколько ночей потом снилась ему обворожительная улыбка шахини.