Но, в конце концов, Брук захотела. Хмурясь, когда мы выходили из душа, она взяла полотенце, чтобы высушить волосы и сказала:
— Знаешь, если подумать, это же единственный раз, когда мы можем его услышать. Я лишь раз выйду за тебя замуж.
Протерев грудь полотенцем, я обернул его вокруг ее талии, держа за концы, чтобы подтянуть ее к себе.
— Чего ты хочешь? Скажи мне, чего ты хочешь, чтобы я мог дать это тебе.
Брук прижалась ко мне грудью и я расправил полотенце, чтобы обернуть нас обоих.
— Хочу совсем маленькую церквушку, в которой были бы только мы, — прошептала она, целуя меня в кадык, подняв руку и гладя ямочки на моих щеках. — И я хочу марш, и белое платье, белые розы и тебя. Каждую секунду, после того, как мы принесем клятвы, я хочу быть с тобой.
Слегка приподняв ее подбородок, я посмотрел ей в лицо, улыбаясь.
— Твое желание, — прошептал я, целуя ее губы, — мой закон.
ПРОШЛОЕ
ФИНИКС
В новом сезоне мы переезжаем с места на место, и, пока мы с Питом регистрируемся в гостинице Финикса, что-то привлекает мое внимание настолько, что волосы встают дыбом. Я разворачиваюсь, и вижу Брук в другом конце холла, она возбужденно спорит с Райли, который отвечает ей с тем же запалом.
— Эй, — я в пять шагов подхожу к ним, немедленно хватая Райли за воротник. — Какого хрена ты творишь? — спрашиваю я требовательно.
Нахмурившись, он высвобождается и указывает на Брук, которая сердито смотрит на него в ответ.
— Я тут пытался объяснить Брук, что, когда она ушла, нам было не до веселья.
Я не знаю, о чем говорит Райли, но знаю, что мне не нравится выражение на лице Брук. Мне не нравится, что уголки ее губ опущены, и я довожу это до сведения этого придурка.
— Хватит. Ты понял? — я сердито толкаю пальцем ему в грудь, пока он не отодвигается. — Ты понял? — требую я ответа.
— Да, я понял, — ворчит он.
Хорошо. Положив руку на спину Брук, я веду ее к лифту, а затем в наш номер.
Мы заходим внутрь, и она сразу идет к окну, а я посматриваю на ее маленькую круглую попку. Эта попка — моя.
— Тебе нравится номер, маленькая петарда? — я обнимаю ее, прижимаясь к ее телу. — Хочешь выйти на пробежку, когда стемнеет?
Я касаюсь губами ее шеи, когда она оборачивается ко мне.
— Ты трахал других женщин?
В ее взгляде мелькает незнакомая печаль, а я пялюсь на нее в ответ, словно чертов идиот, не понимая, какого хрена происходит.
— Я осознаю, что у меня нет права спрашивать тебя, — она смотрит на меня, а я смотрю на нее. — Мы расстались, верно? Все было кончено. Но... ты это делал?
До меня доходит, что она ревнует.
Моя маленькая петарда. Ревнует.
Меня.
— Тебя это волнует? — спрашиваю я, усмехаясь, когда мою грудь переполняют все это дерьмо, которое я чувствую только с ней. — Тебя волнует, спал ли я с кем-то?
Она хватает подушку с дивана, с силой швыряя ее мне в грудь, ее глаза вспыхивают.
— А сам как думаешь, чертов придурок?
Схватив подушку, я отбрасываю ее в сторону, довольно улыбаясь.
— Расскажи мне, насколько сильно это тебя волнует, — говорю я хрипло, уворачиваясь от еще одной подушки. Люблю ее раскрасневшиеся красивые щечки.
— Ответь мне! — кричит она.
— Зачем? — требую я. Она отступает, но я следую за ней. — Ты бросила меня, маленькая петарда. Ты оставила меня с миленьким письмом, в котором очень любезно говорилось, чтобы я пошел на хрен и жил своей жизнью.
— Нет! Я оставила тебя с письмом, в котором говорилось, что я люблю тебя! То, что ты не говорил мне, пока я не вернулась к тебе, умоляя сказать это.
— Ты чертовски милая, когда такая. Иди сюда, — я притягиваю ее в свои объятия, но она вырывается.
— Ремингтон. Ты смеешься надо мной! — кричит она жалобно.
— Я сказал, иди сюда, — говорю я, притягивая ее ближе, и я подыхаю от желания зацеловать ее до потери сознания.
— Реми, ответь мне! Прошу, скажи, что ты сделал? — умоляет она из-за ревности, выворачиваясь из моих объятий, пока смотрит на меня снизу вверх. Клянусь, я могу весь день смотреть в ее глаза, весь день смотреть на ее лицо.
Прижимая ее к стене, я касаюсь её лбом и смотрю ей в глаза.
— Мне нравится, что ты ревнуешь. Это потому, что ты меня любишь? Ты чувствуешь себя собственницей по отношению ко мне?
— Отпусти, — она выдыхает, злясь, ерзая между мной и стеной.
Боже, она такая милая. Обхватив ладонями ее щечки, я говорю ей: "Я — да. Я чувствую себя настоящим собственником по отношению к тебе. Ты моя. Я тебя не отпущу.