— Сеньор… — Я коснулся кончиками пальцев шляпы, опустился на сиденье и устроил на коленях саквояж.
Кучер прикрыл дверцу, но темно из-за этого не стало: свет проникал через оконце с поднятой ставней в передней стенке.
Сосредоточенное лицо незнакомца дрогнуло, и он расплылся в обаятельной улыбке.
— Сильвио де ла Вега, к вашим услугам!
— Филипп вон Черен, лиценциат, — представился я, пытаясь распознать акцент собеседника.
Это оказалось непросто: говорил он на северо-имперском наречии столь бегло и чисто, что вполне мог сойти за местного уроженца. Но южанин — это точно; слишком характерная внешность.
Сильвио с интересом посмотрел на мой серебряный перстень и не удержался от вопроса:
— Великодушно простите мое любопытство, Филипп, но разве вы не изучаете тайные искусства? Я слышал обращение «магистр»…
— О! — улыбнулся я. — Путаница вполне объяснима. Помимо всего прочего, так обращаются и к лекторам факультета свободных искусств.
— Благодарю за пояснение, — принял мой ответ собеседник, запахнул наброшенный на плечи плащ с меховым подбоем и погрузился в собственные мысли.
Лошади тронулись, дилижанс качнуло, и я задвинул засов, дабы случайно не вывалиться наружу из-за некстати распахнувшейся дверцы. Дорога оставляла желать лучшего. Казалось, вся она состоит из колдобин, выбоин и луж. Впрочем, морозец прихватил грязь, поэтому экипаж шел свободно и не застревал, к тому же, в отличие от жестких лавок общего отделения, наши сиденья были мягкими, с обтянутыми кожей войлочными подушками. Трясло не так уж и сильно.
— Путешествуете по делам, магистр? — обратился ко мне Сильвио со свойственной выходцам с юга непосредственностью.
— Получил кафедру в университете Святого Иоганна, — ответил я, в общем-то, чистую правду, шмыгнул носом и добавил капельку лжи: — Буду преподавать словесность.
— А! — оживился южанин и хлопнул себя по туго обтянутому кожаной штаниной бедру. — Как там было сказано: «Слово живое подобно эфиру небесному, книги — тела смертных людей»!
Зеленые глаза собеседника азартно блеснули, и я его не разочаровал.
— Не самый точный перевод со староимперского. В оригинале говорится о небесном светиле, не об эфире.
Сильвио развел руками:
— По нынешним временам подобное изречение граничит с ересью. Того и гляди, причислят к солнцепоклонникам.
Повисла неловкая пауза, и я отвлекся, чтобы раскрыть саквояж. Как назло, дилижанс сильно тряхнуло, под ноги мне вывалился лакированный деревянный футляр с затейливыми серебряными уголками.
— Что там у вас? — полюбопытствовал Сильвио.
Я провел ладонью по гербу Ренмельского императорского университета и улыбнулся:
— Мои орудия труда.
— Книги? — предположил южанин, оценил размеры футляра и поправился: — Книга?
— Трактат об изящной словесности небезызвестного Лотара Медасского, — подтвердил я, выудил из саквояжа носовой платок и вернул на место слишком уж увесистую для вместилища книги шкатулку. Затем отвернулся и с облегчением высморкался, перестав наконец шмыгать носом.
Колесо провалилось в очередную яму, и нас здорово подбросило, но дальше дилижанс пошел на редкость ровно, тряска стихла, смолк скрип колес. Я выглянул в окошко и обнаружил, что экипаж вывернул на староимперский тракт. Прошедшие с момента его создания века не сумели разрушить уложенные впритирку друг к другу каменные плиты. Древняя дорога тянулась на северо-запад через равнины и перевалы вплоть до Свальгрольма — главного порта Самоцветного моря.
Я с облегчением откинулся на спинку сиденья и начал перебирать четки, пропуская меж одеревеневших от холода пальцев шарики полированного янтаря. Те казались теплыми на ощупь; очень быстро призрачный огонь отогрел ладонь и стал взбираться вверх по руке, снимая напряжение, прогоняя сомнения и нервозность. Я начал проговаривать про себя молитву о благополучном завершении путешествия, но тут оценивший плавный ход дилижанса Сильвио отметил:
— Умели раньше строить, магистр! Не так ли?
— И не говорите, сеньор! — был вынужден я поддержать разговор. — Чего у древних не отнять, того не отнять.
— Если б только это! — экспрессивно махнул рукой южанин. — Если б только это, магистр! Мы выстроили дом на фундаменте сгинувшего мира. Поскреби хорошенько — и непременно отыщешь следы Полуденной империи.
Я кивнул и оспаривать это утверждение не стал, поскольку оно не только соответствовало истине, но и было вполне безобидным и не могло навлечь неприятности одним лишь молчаливым согласием. Впрочем, беседовать на подобные темы со случайным попутчиком все же не стоило. Я посмотрел через узенькое окошко на улицу.