Его глаза смеются, и от этого у меня теплеет на душе.
— Хочешь верь, хочешь нет.
— Думаю, нет. Расскажи что-нибудь, что сформировало тебя, как личность, — прошу я, а затем спешу смягчить просьбу до того, как обычная настороженность появится в его глазах, — друг-сосед Эд.
— Так вот кто мы такие, а? — Он вздыхает.
Вопрос кажется гипотетическим, поэтому я держу рот на замке. Может быть, он тоже не знает, какой ярлык на нас повесить.
— Ладно. Дай мне подумать.
Я ем. Труднее выпалить что-то глупое, когда рот забит.
— До старших классов я был самым маленьким среди учеников, и из-за этого меня сильно дразнили. Затем я резко вытянулся. Это не имело значения для моих друзей, но некоторые действительно начали относиться ко мне по-другому.
— Девушки?
— Да, в том числе и девушки, — он слегка ухмыляется. — Словно я вдруг стал не просто мишенью для насмешек, а чем-то большим.
— Ты вел счет?
— Я не из тех, кто целует, а потом болтает.
Я улыбаюсь. Может, и нет, но уверена, он хорошо целуется. Мурашки вернулись.
— Это был отличный урок, чтобы не поддаваться на ложное представление людей о тебе, понимаешь?
— Хочешь сказать, что если ты вдруг стал красавцем, это еще не значит, что ты изменился как личность? — Эд облизывает губы. Его взгляд теперь немного настороженный. Или, может быть, оценивающий. Я не знаю. — Что? Ты красивый мужчина, и сам это знаешь. Что в этом такого? Я не должна была это говорить?
— Приставать к бывшему считается дурным тоном.
— Я не пристаю к тебе, я констатирую факт. О Боже, Эд, — усмехаюсь я. — Кроме того, я и сама знаю, что плохо использование бывших для секса, поэтому не пытайся проделать такое со мной.
Он встает так внезапно, что опрокидывает стул на пол.
— К твоему сведению, я не трахаюсь со своими бывшими. Никогда.
С тарелкой и пустой пивной бутылкой Эд топает на кухню. Он зол. Очень зол.
И снова я облажалась.
— Я задела за живое?
— Ни хрена подобного.
— Извини. Я не хотела.
Спина Эда так напряжена, пока он ополаскивает тарелку, что напоминает непреодолимую стену. Разговор, по-видимому, закончен. И длился он каких-то десять минут.
Боже, переехать сюда было такой плохой идеей. Повсюду «мины из прошлого», и никогда не знаешь, когда наткнешься на новую и разнесешь все к чертям.
Я заканчиваю и тоже несу посуду к раковине. Эд напрягается еще больше.
— Так вот из-за чего мы расстались? — догадываюсь я. — Я думала, что ты изменил мне с бывшей?
Эд быстро закрывает кран и вытирает руки. Его молчание — лучшее подтверждение. Мне грустно, но в тоже время я рада, что обнаружила еще один кусочек информации о себе.
Эд идет в свою спальню, бросая на ходу:
— Сладких снов, Клем.
Дверь закрывается, щелкает замок.
— Я не думаю, что он на самом деле имел это в виду, — размышляю я вслух, выбирая оставшиеся креветки с тарелки для Гордона. Поскольку мы больше не сидим за столом, правила не нарушаются. — А ты как считаешь, красавчик?
Учитывая, как Гордон стучит хвостом по полу, он согласен.
— О, ты самая лучшая собака. Приятно, что ты на моей стороне.
Он берет угощение прямо с моей ладони и ест, чавкая от восторга. Это не подкуп, а экономия и разумное использование отходов.
— Хочешь спать со мной? — спрашиваю я, гладя его по голове. — Держу пари, это тоже нарушение правил, но мне все равно.
Похоже, Гордону тоже.
Я заканчиваю на кухне и выключаю свет, чищу зубы, надеваю пижаму и устраиваюсь поудобнее на футоне. К счастью, Гордон очень хороший пес и не занял больше своей половины кровати.
Приятно не быть одной.
Глава 6
В знак примирения утром я варю Эду кофе. Я не добавляю ни молока, ни сахара, потому что не знаю, как он его пьет, заливаю в термос и оставляю на столе, поскольку понятия не имею, во сколько Эд встанет. Может быть, он уже проснулся и теперь ждет, когда я уйду. Хотя, возможно, он еще крепко спит, совершенно не заботясь обо мне. Гордон свернулся калачиком на своей кровати у дивана. Он уже вышел на короткую прогулку, чтобы пописать на местную флору, и теперь готов вздремнуть. Неудивительно, что, спя по двадцать часов в сутки, он так хорошо выглядит.
Вероятно, следует оставить Эду записку, объясняющую отсутствие молока и сахара в кофе, но я не нахожу ручку. Я поискала в кухонных ящиках и в потайном отделении стола с почти идеально чистой столешницей. Среди художественных принадлежностей есть пенал с карандашами. Они похоже дорогие. Сомневаюсь, что Эд хочет, чтобы я писала ими глупые записки.