— Если мы там окажемся, то я даже не знаю, когда выберемся обратно. – Вероника потянула его за руку. – Идём, ещё столько всего нужно рассказать.
<p align="center" style="color: rgb(0, 0, 0); font-family: "Times New Roman"; font-size: medium;">
* * *</p>
Ника, в те же самые несколько минут, чуть не выронила швабру (Римма подхватила) и опустилась на стул – лицо её вновь стало мечтательным и счастливым, а зрачки светились белым.
— Всё поняла, не дура, – покивала Римма с довольным видом. – Но это что-то другое.
— Ты о чём? – спросила Ника едва слышно.
— Эк тебя плющит... – покачала головой Римма. Ей самой было хорошо – всякий раз, когда маме было хорошо, это передавалось. – Я к тому, что они там остались не для того, чтобы перепихнуться.
Ника выпрямилась, глаза её всё равно подёрнуты туманом, улыбка никуда не делась.
— Тебе обязательно говорить такие ужасные слова? – посмотрела она строго (насколько позволяла улыбка).
— Ой, прямо кисейная барышня. Да, прости, мама их тоже не любит. Они там не любовью занимались. Что-то совсем другое... ну почти совсем.
В этот момент на кухне появились оба человека.
— Клёво выглядите! – одобрила Римма. – Мама, вот теперь вижу, что ты счастлива. Вы бы поели, а? У Ники уже всё готово. Не знаю, чем вы там занимались, но устали – просто жесть.
— Римма, ты зануда! – Вероника потрепала её по голове и чмокнула в макушку. – Ну хоть один день перестань быть доктором. Спасибо, Ника, я жутко есть хочу.
За обедом говорили о чём угодно, только не о том, что действительно могло занимать умы собравшихся.
— Меня всё равно ищут, – вздохнула Вероника, посмотрев на телефон. – Сейчас, это быстро.
— Слушай, отбери у неё телефон! – посоветовала Римма Александру. – Знаю я эти её дела. На самом важном месте вскочит и убежит отвечать на письмо.
Вероника с улыбкой отмахнулась – да ну тебя – и исчезла в направлении спальни.
— Вот там и отбери, – посоветовала Римма Александру. – А лучше – отбери и выключи. Не парься, мы тут сами со всем справимся, заодно и поболтаем.
<p align="center" style="color: rgb(0, 0, 0); font-family: "Times New Roman"; font-size: medium;">
* * *</p>
Ника критически оглядела кухню. Вроде всё в порядке, всюду порядок. Сразу видно, что Саша жил один: единственное место, где на кухне был хоть какой-то порядок – холодильник. И то потому что там почти ничего не было.
Теперь есть.
— И о чём ты хотела поболтать? – поинтересовалась Ника, глядя на довольную Римму с очередной чашкой воды в руке. – Смотри, будешь булькать!
— Да ну тебя! – заржала Римма и осеклась. – Ой, прости, я опять не совсем из роли вышла. Так это не я, это ты хотела поболтать.
— Правда? – улыбнулась Ника.
— Конечно. Ты хотела узнать больше о моей маме. Она разрешила рассказывать о чём угодно. Что-то конкретное?
— Расскажи о том, как она влюбилась, – попросила Ника и прикрыла глаза.
Римма покачала головой и протянула руки.
— Прямой контакт? А то я так могу до конца той недели рассказывать.
— А мы куда-то торопимся?
Они обе рассмеялись, и Римма посерьёзнела.
— Хорошо, будем как они. Так правильнее. Слушай.
...Мама как раз придумала, как производить адаптивный коллоид и, самое главное, управлять процессом его размножения. И Римма, уже третий месяц как во плоти, пусть и искусственной, не могла нарадоваться. Избавила маму почти от всех домашних хлопот – и любила, когда вечером у мамы выдавалась свободная минутка, сесть рядом и говорить, говорить...
Римма возникла как одна из первых Реплик. К моменту, когда Вероника “пробудилась” – как только смогла использовать свой “день сурка”, чтобы обучаться за считанные часы тому, для чего требовались месяцы – Римма уже была настолько человеком, насколько можно вообразить. И не желала относиться к Веронике иначе, как к матери.
И постепенно пришло понимание, что никого в жизни Вероники, кроме Риммы, нет. Римма давно научилась воспринимать состояние людей по летучим веществам, выделяемым их кожей – простыми словами, по запаху. И вот как-то раз мама вернулась с работы в необычно радостном настроении, а в её запахе Римма почуяла что-то новое. Понятно, что всё это гормоны, специфические их сочетания, но этот конкретный букет оказался доселе неизвестным.
— Мама, с тобой всё хорошо? – поинтересовалась Римма, с некоторой тревогой отметив необычный блеск её глаз.
— Лучше не бывает! – с улыбкой отозвалась мама и, внезапно, крепко обняла свою дочь и чмокнула в щёку.
— Ты влюбилась?! – дошло до Риммы. Вот это да! Мама счастливо кивнула.
— Завтра иду на свидание! – заметила она гордо. – Ты ведь этого хотела, да?
Ну... не то чтобы очень хотела. Но время шло, и пусть мама ещё очень молода, поневоле встревожишься, когда поймёшь, что её никто не интересует. Кроме Риммы, конечно. Но ведь это всё-таки не совсем настоящая семья. Неполная.
Римма обрадовалась. Очень обрадовалась. И именно в этот день поняла, что начала чувствовать то, что чувствует мама, даже на большом расстоянии. Весь вечер она расспрашивала маму об её избраннике, хотя того, что мама принесла с собой – запаха – хватило, чтобы составить впечатление. Впечатление оказалось хорошим.
На следующий день мама отпросилась с работы, хотя казалось, что ничего, кроме работы и Риммы – в равных долях – маму не интересует. Она стояла у зеркала, прихорашиваясь, когда Римма, в этот момент в магазине в пяти минутах ходьбы, почувствовала неладное. Когда она ворвалась в квартиру, мама лежала в кресле – краше в гроб кладут. И Римма отчётливо поняла, что мама умирает. Всё указывало. Самое страшное, что со здоровьем у мамы всё замечательно, и что делать – совершенно неясно.