Человек с заросшим щетиной лицом, с белыми, ничего не видящими глазами вздрогнул и огляделся.
— Не подходи! — предупредил Афсал. — Мелина Демана знаешь? Он здесь?
— Здесь…
— Позови!
Несколько солдат-охранников сгрудились под теныо одинокого дерева и оттуда наблюдали за заключенными. Им, конечно, полагалось патрулировать вдоль проволоки, но там нестерпимо палило солнце, и они предпочитали тень.
Человек двинулся дальше вдоль проволоки, но чуть быстрее, чем прежде. Он приблизился к одному из заключенных, скорчившемуся на земле, опустился рядом. Мелин Деман выслушал сообщение, но поднялся не сразу: внимательно осмотрелся и только после этого побрел к колючей ограде.
— Сынок, — сказал он, — я знал: ты придешь… Как дома?
— Взяли Анвара, — сообщил Афсал. — Здесь женщины есть?
— Нет. Утром привезли вторую партию, тоже не было.
— Они брали и женщин. Где же все остальные?
— Думаю, они всех притащат сюда, — сказал отец. — Везут на барже. Ищите ее в порту. Черная старая баржа без названия… Они не дают воды, от жажды можно помешаться.
Афсал просунул руку под проволоку, прикоснулся к руке отца:
— Потерпи!.. — сказал он. — Завтра придем за вами. Не позже.
— Дай мне твой нож, — попросил отец. Афсал отстегнул от пояса длинный нож, которым пользуются при подводной охоте на случай встречи с большой рыбой. Мелин спрятал его за пазуху.
— Передай Мада Сумару, что оружия у нас нет… В охране двадцать человек… Лучше брать сначала баржу. Начинайте с баржи! Они загоняют всех в трюм, а в палубной охране оставляют всего человек пять. Команда им помогать не будет. На палубе действуйте ножами, без шума… Запоминаешь?
— Да, отец.
— Снимете охранников, переоденетесь в солдатскую форму, кому хватит. На барже придете сюда. А там действуйте, как скажет Мада Сумар, он хитрый… Погоди, не уходи… Ты… прости меня…
— Ты что, отец?
— Ты был маленький и больной, ножки не ходили. Не мог постоять за себя… А кто еще вылечит? Монахи! А они ноги тебе вылечили, а душу за два года — искалечили. Изломали тебя, забрали волю, гордость… Я плакал о тебе ночами… Прости…
— Не надо, отец, потом поговорим. Еще будет время…
— Поцелуй всех.
— До завтра, — Афсал попятился к обрыву.
— Я горжусь тобой, сын!
— А я тобой, отец!
Голова Афсала скрылась за обрывом.
Старый Мелин Деман лег ничком на землю и прикрыл голову руками.
На знакомой нам веранде-пристройке сидели Афсал, Мада Сумар с неизменной трубочкой в зубах и Ахмад.
— Люди оповещены, — говорил Мада Сумар. — Солнце сядет, они будут здесь. — У кого оружие есть, с оружием, у кого нет — поможем.
— Давай еще раз проверим, — сказал Афсал и на листе бумаги стал быстро набрасывать схему. — Вот берег, вот порт… Полтон здесь, пляж, с которого я уходил, здесь. Эта часть порта у них: одни ворота, другие ворота, здесь, здесь и здесь — охрана. Я иду отсюда, — продолжал Афсал. — Если баржа существует, то она должна быть где-то вот в этом месте…
— Лодкам приготовим прикрытие с берега, — добавил Мада Сумар. — Всякое может случиться…
Из дома вышла старая Ненек.
— Эй, — сказала она. — Дали бы парню отдохнуть. Чемпионы тоже не железные. И поесть вам всем надо. Я лепешки в кокосовом масле приготовила и тайр… Моми, иди сюда!
Появилась Моми с подносом, прекрасная, как всегда.
— Повезло этому Шафикулу, — восхищенно поцокал языком Ахмад. — Различна суть воды и рыбы, но очертания одни… Счастливчик!
— Как вы там? — спросил Афсал девушку, кивнув на дверь, из которой она вышла.
— Как дома, — с улыбкой танцовщицы сказала Моми.
Было уже совсем темно, когда Афсал вошел в воду. Погруженный в необычную тишину, мертвый порт не освещался. Это, конечно, помогало Афсалу оставаться незамеченным, но и усложняло задачу — найти баржу.
На берегу остались Ахмад, Мада Сумар с погашенной трубочкой, старая Ненек.
— Мать, иди в дом, — сказал ей Мада.
— Оставь меня в покое! Не сойду с этого места, пока он не вернется.
Черная вода шелестела о борта лодок, баркасов, судов, мимо которых проплывал Афсал. Он скользил в ней, стараясь не плеснуть ластами.
— Покурим? — сказал кто-то над его головой с очередной палубы.
— Покурим! — ответил другой.
Афсал нырнул поглубже.
Выныривая, он вертел головой, напрягая зрение, вглядывался в высокие и низкие, в длинные и короткие, в железные и деревянные, в покрашенные или просмоленные, в новенькие и облезшие от старости борта — и не находил то, что искал.