Репортаж ведет редактор
МЫСЛЬ, НАВЕЯННАЯ ОДНОЙ ВСТРЕЧЕЙ
Негаданная встреча состоялась неделю назад.
В горкоме меня предупредили, что в четыре часа дня к нам в редакцию хочет зайти прилетевший в Челябинск московский корреспондент болгарской газеты «Работническо дело» Александр Стефанович Дайнов. Он прибыл на Урал, чтобы ознакомиться с крупнейшими индустриальными центрами края, рассказать читателям Болгарии о сегодняшнем дне Свердловска, Челябинска, Магнитогорска.
Ровно в четыре часа дверь моего кабинета открылась, и улыбающийся гость шагнул через порог.
Передо мной стоял высокий человек лет тридцати пяти. На щеках гостя рдели следы уральского мороза, а довольно легкое серое пальто напоминало о том, что его обладатель привык к иному климату.
Не видя вешалки, прибитой за шкафом, Дайнов положил пальто на диван. Спохватившись, что не показал вешалки, я поспешил исправить свою ошибку. И в ответ услышал:
— Да ему и тут ничего не сделается.
Эти обыденные слова обрадовали меня. Я сразу почувствовал: человек без претензий, к тому же свободно владеющий нашим языком.
Экономист по образованию, он окончил вуз в Ленинграде. Несколько лет работал в редакции газеты «Работническо дело» в Софии. А теперь, вот уже более года, представляет эту газету в Москве.
Болгарский журналист интересовался, как работает наша газета. Разговор, начатый в редакции, мы продолжили вечером у меня дома, с той, однако, разницей, что на этот раз больше рассказывал он. Да и не мудрено: мне впервые пришлось толковать с иностранным корреспондентом, и я не скупился на вопросы. Вот частица домашнего интервью:
— У вас в Москве, наверно, много работы?
— Очень много. Ни у кого из работников нашей газеты не печатается столько материалов, как у московского корреспондента.
— Вы знаете стенографию?
— Очень плохо. И поэтому не веду стенографических записей. Зато у меня своя «стенография»: пользуюсь сокращениями многих русских слов, это позволяет записывать живую речь со сносной скоростью. Когда слушаю на собрании оратора и его речь длится 15—20 минут, успеваю записать содержание полностью.
— Передаете материалы в Софию по телефону?
— У меня на квартире телефон и телетайп. Пользуюсь тем и другим, смотря по обстоятельствам. Приходится посылать статьи и авиапочтой.
— Летом живете за городом?
— Нет, и летом и зимой живу в Москве. Советские спутники научили меня все время быть начеку. Я начинаю свой день с того, что слушаю «последние известия» по радио и кончаю поздно вечером тем же. Ведь мне, как корреспонденту, было бы непростительно опоздать с информацией о запуске очередного спутника. А живя на даче, будешь, пожалуй, с этим запаздывать.
— Ну, а вообще как работается? Трудно бывает?
— Как вам сказать? Работа корреспондента, от которого то и дело требуют самый различный материал, сама по себе — нелегкое дело. Тем более, что часто корреспонденцию или репортаж нужно передать немедленно.
Как, скажем, я пишу отчет о праздничном параде на Красной площади? Основой, понятно, являются непосредственные впечатления, почерпнутые там, на площади. Эти впечатления, записанные в блокноте, составляют костяк отчета. Но, придя после парада домой, видишь, что нужны кое-какие уточнения. Их помогает внести магнитофонная запись радиорепортажа, передававшегося во время парада. Такая запись к моему приходу бывает готова. Об этом заботится жена. Вообще магнитофон постоянно стоит наготове у радиоприемника.
Впрочем, оперативный репортаж — не самый трудный вид работы. Тяжеловато приходится, когда за короткое время надо дать несколько больших статей на разные темы. Недавно мне довелось срочно готовить одну за другой три статьи: о сельскохозяйственном машиностроении в СССР, о развитии кибернетики, о повести А. Солженицына «Один день Ивана Денисовича». Уже, сами темы говорят о том, каких больших усилий стоило вовремя выполнить эти задания.
Как только появилась в «Новом мире» повесть А. Солженицына, — рассказал Александр Стефанович, — московские корреспонденты западной прессы поспешили передать в свои газеты и журналы пространные сообщения о ее выходе. Иные передавали отрывки из нее, даже не имея квалифицированного перевода.
Усердие буржуазных журналистов, о котором говорил Дайнов, понятно — представился случай посмаковать подробности из жизни заключенных, лишний раз поспекулировать на пережитых нами бедах. Что ж, на то они западные журналисты, от них трудно ожидать иного. Досадно другое: некоторые наши, советские читатели увидели в повести А. Солженицына лишь неприглядные картины лагерной действительности, ощутили только горечь. А ведь внутренний мир главных героев произведения как бы озарен ровным, немеркнущим светом. Восемь тяжелых лагерных лет не сломили в Иване Денисовиче Шухове силы духа русского советского человека, не убили того хорошего, что есть в его душе.