Ясные партийные позиции местных писателей четко обрисовались и на вчерашнем отчетно-выборном собрании писательской организации. Я присутствовал на нем по поручению бюро промышленного обкома партии. Собрание началось не с отчетного доклада бюро, как обычно, а с выступления поэтессы Людмилы Татьяничевой — участницы декабрьской и мартовской встреч деятелей литературы и искусства с руководителями партии и правительства. Зал, в котором собралось около двадцати писателей и более ста молодых литераторов, чутко реагировал на ее живой рассказ о встречах в Кремле. Сообщение о позорном поведении писателей А. Вознесенского, В. Аксенова и Е. Евтушенко за рубежом вызвало в зале шум негодования. А поэт Яков Вохменцев, выступая с отчетным докладом бюро отделения Союза писателей, оценил их поведение за границей как предательство.
Взяв слово для выступления в прениях, писатель Николай Воронов заметил, что слово «предательство» в данном случае неуместно. Выступая последним, я поддержал Якова Вохменцева.
В самом деле, как можно назвать поведение человека, выступающего за рубежом в качестве полпреда советской литературы и заявляющего, что задача этой литературы — создавать прекрасное, и только. Как полпред мог «забыть» о задачах борьбы за коммунизм? Разве не это главные задачи нашей литературы и искусства? Подобная «забывчивость» — отступничество. И когда на встрече в Кремле оно было расценено как стрельба по своим, такая оценка точно соответствовала характеру содеянного.
А пресловутая «Автобиография» Е. Евтушенко в парижском буржуазном еженедельнике «Экспресс»! На радость буржуазным издателям всю советскую литературу он именует «пустыми произведениями». Черня свою Родину, Евтушенко пишет о том, что после войны «русский народ… работал с ожесточением, чтобы грохот машин, тракторов и бульдозеров заглушал стоны и рыдания, прорывавшиеся из-за колючей проволоки сибирских концлагерей…» Можно ли хуже оболгать советских людей за их героические трудовые усилия?
Вполне вероятно, что эти поступки совершены по незрелости. Я согласен с Галиной Серебряковой, которая писала в своей статье «Верность идее»: «Какой компромисс допустим и когда он превращается в предательство? Где грань дозволенного для революционера в его отношениях с идейными врагами? Граница эта начерчена столь тонкой линией, что ее можно переступить незаметно для себя…» Но нельзя забывать, что писателей, о которых идет речь, обстановка за границей не вынуждала ни к каким компромиссам. Будет самым большим доброжелательством по отношению к ним — предположить, что они переступили линию, за которой начинается предательство, в силу своей идейной неустойчивости.
А как она нужна в жизни!
На собрании я виделся с беспартийным поэтом из Магнитогорска Борисом Ручьевым. Во вчерашнем номере «Челябинского рабочего» напечатаны мои заметки о его последней поэме «Любава». Вот кому не занимать идейной устойчивости!
С Борисом Ручьевым мне довелось познакомиться в начале тридцатых годов в Магнитогорске. Тогда начинающие писатели и журналисты Магнитки собирались часто. В дружеском кругу читали и обсуждали стихи и рассказы, посвященные бурным дням созидания металлургического гиганта. Каждый из нас, участников этих собраний, всякий раз с нетерпением ждал, когда начнет читать стихи Б. Ручьев.
Он был самым талантливым из поэтов будущей «столицы металлургии». Молодой поэт писал о том, чем жили магнитогорцы, чем гордилась вся страна, — об огромной стройке у подножия горы Магнитной, о ее неуемных людях, об их суровом труде, овеянном романтикой борьбы за социализм. Писал искренне и горячо, покоряя читателя свежей мыслью, песенной звучностью стиха, бьющим наружу талантом.
С тех пор поэт многое пережил. Тяжелые испытания выпали на его долю. Арестованный в 1937 году по ложному доносу, он долгие годы провел на Колыме. Но и там свято верил в нашу партийную правду, в справедливость, в солнечное завтра. Ледяные ветры Колымы не затуманили ему глаз, не остудили сердца. Незаурядное мужество, чувство сыновней привязанности к матери-Родине — вот, что помогало ему в тяжкую годину искать поэтические самоцветы, гранить их для людей. Поэмы «Невидимка», «Прощание с юностью», цикл стихотворений «Красное солнышко» — достоверное свидетельство окрепшего дарования Бориса Ручьева.
Поэт Борис Александрович Ручьев.